Превосходство Борна (др. перевод)
Шрифт:
Итак, аспирант был «завербован».
Следующий телефонный разговор оказался намного легче, чем предполагал Дэвид, так как ректора ожидал торжественный обед в его честь в занимаемом им коттедже и он больше думал о предстоящей речи, чем о непонятной, если уж не более чем странной, просьбе адъюнкт-профессора предоставить ему отпуск.
— Пожалуйста, свяжитесь с деканом, мистер… Уэбб. Я в данный момент занят финансовыми расчетами, будь они прокляты!
Справиться с деканом оказалось непросто.
— Дэвид, а не связано ли это как-то с теми людьми, которые ходили вокруг вас прошлую неделю?
— Что вы, Дуг, это от начала до конца — чистейшая выдумка! Все дело в моем брате: он серьезно пострадал во время так называемого дорожно-транспортного происшествия. Его машина разбилась буквально вдребезги, а сам он в больнице. Мне нужно поехать в Париж, на недельку-другую, вот и все.
— Я был в Париже два года назад. Водители там — сущие дьяволы: носятся как угорелые.
— В Бостоне они не лучше, Дуг, а в Каире если и лучше, то не намного.
— Хорошо! Думаю, смогу все уладить. Неделя-другая — это не так долго: Джонсон, например, отсутствовал из-за воспаления легких почти месяц.
— Я все уже устроил, — с вашего позволения, разумеется. Джим Краутнер, аспирант, поработает за меня. Материал он знает, так что с порученным ему делом прекрасно справится.
— О да, Краутнер — блестящий молодой человек, несмотря на бороду!.. Признаюсь, когда-то я не доверял бородатым, но это, правда, было в шестидесятых годах.
— Если бы вы попробовали сами отрастить бороду, то, возможно, не придерживались бы подобных предрассудков.
— Пропускаю колкость мимо ушей! А вы и в самом деле уверены, что ваш отъезд не имеет никакого отношения к тем парням из Госдепартамента? Дэвид, я действительно должен знать, куда и зачем вы едете. Скажите же мне, как зовут вашего брата? В какой больнице он лежит?
— Я не в курсе, что это за больница, но Мари, наверное, знает. Она выехала этим утром. Прощайте, Дуг! Я позвоню вам завтра или послезавтра. А сейчас я спешу: мне нужно в Бостон в аэропорт Логан.
— Послушайте, Дэвид!
— Да?
— Мне почему-то кажется, что вы мне не совсем доверяете.
Дэвид не растерялся.
— Что вы! Я просто не знаю, что и как говорить. Ведь раньше я никогда не оказывался в такой ситуации, когда приходится просить дружеской поддержки ради человека, о котором вспоминал слишком редко, — ответил он и опустил трубку на рычаг.
Перелет из Бостона в Вашингтон довел Уэбба до бешенства. И все из-за его соседа, закоснелого педанта преподавателя, — что за предмет тот преподавал, он так и не выяснил. Его голос жужжал над ухом Дэвида на протяжении всего полета. Когда же они приземлились, педант произнес смущенно:
— Я вам очень надоел, но, пожалуйста, простите меня. Я до смерти боюсь летать самолетом, поэтому болтал не закрывая рта. Глупо, не правда ли?
— Ничего страшного, но почему вы мне сразу не сказали? Разве это преступление — испытывать страх во время полета?
— Наверно, я не хотел привлекать к себе особого внимания, а может, опасался насмешек и осуждения.
— Я припомню эту историю, если рядом со мной снова окажется человек с подобным отношением
— Это было бы так великодушно с вашей стороны! И так благородно! Благодарю вас! Благодарю от всей души!
— Будьте здоровы!
Дэвид снял свой чемодан с багажного транспортера и вышел из здания аэровокзала, намереваясь взять такси. Его раздражало то, что водители не соглашались везти одного пассажира, а ждали попутчиков, ехавших в том же направлении. Однако он вынужден был подчиниться. Его компаньоном оказалась привлекательная женщина с выразительными глазами, которая выступала на концертах в роли чревовещательницы. Для него это не представляло интереса, поэтому внимания на нее он не обращал и был благодарен ей, когда она в конце концов оставила его в покое.
Он зарегистрировался в «Джефферсон-отеле», что на Шестнадцатой улице, под первым пришедшим в голову именем. Гостиницу эту он выбрал не случайно: она была расположена всего лишь в полутора кварталах от обители Александра Конклина — той самой квартиры, где сотрудник ЦРУ прожил почти двадцать лет, — естественно, за вычетом того времени, когда он находился в отъезде. Дэвид раздобыл этот адрес еще в Вирджинии: сработал инстинкт — глубинный инстинкт разведчика. Ему был известен и номер телефона, но он знал, что тот ему не пригодится: Конклину он не мог звонить. Если бы Алекс, этот высококлассный специалист по сверхсекретным операциям, узнал о предстоящем визите Дэвида, то безусловно подготовился бы к защите, — понятно, в интеллектуальном плане, ибо физический фактор в данном случае в расчет не шел. Но Уэбб застанет его врасплох. Он заявится к бывшему другу без всякого предупреждения и, напомнив ему о долгах, потребует их отдать.
Дэвид посмотрел на ручные часы; было десять минут двенадцатого. До полуночи оставалось совсем немного. Время хорошее. Не хуже любого другого, а может, даже и лучше.
Он помылся, поменял рубашку, а затем достал из чемодана один из двух своих пистолетов, хранившихся в разобранном виде в чехле из толстой, не пропускающей влагу льняной ткани. Собрав оружие, он проверил спусковой механизм и вставил обойму. Вытянул вперед руку с пистолетом и с удовлетворением отметил, что дрожи нет и в помине. Чувствовалось, что оружием он владеет безупречно. Еще восемь часов назад ему и в голову не пришло бы, что он сможет держать в руках оружие и не бояться при этом, что оно вдруг выстрелит. Перевоплотившись в ту свою ипостась, которая именовалась Джейсоном Борном, он чувствовал себя как рыба в воде.
Выйдя из «Джефферсон-отеля», Уэбб прошел немного по Шестнадцатой улице, потом повернул за угол. Номера старых многоквартирных домов — очень старых, напоминавших ему коричневые каменные здания в восточной части Нью-Йорка, — становились все меньше по мере того, как он продвигался вперед. Ассоциации, возникшие в его сознании при виде этих строений, имели вполне логическое объяснение, решил он, размышляя о роли Конклина в разработанной в «Тредстоун» операции. Особняк «Тредстоун» в Манхэттене, на Семьдесят первой улице, представлял собой каменное, коричневого цвета и довольно странной архитектуры строение с окнами из голубоватого стекла на верхнем этаже.