Превосходство Гурова

Макеев Алексей Викторович

– Ну, во-первых, о сопротивлении сотруднику полиции при задержании, – объяснил Гуров. – А главное – там будет признание в краже денег и ценных бумаг. И в краже и в подделке вещественных доказательств.

– Каких доказательств, товарищ полковник? – искренне удивился охранник.

– Сейчас я тебе все объясню, – пообещал Гуров, удобнее усаживаясь верхом на задержанном. Из-за его спины, с корта, все так же доносились звуки ударов теннисного мяча, азартные возгласы Даши и команды ее тренера. – Я тебя начал подозревать еще тогда, когда мы со Стасом спросили, проверял ли ты лестницу, которая ведет к кабинету Разумовского. Помнишь? Ты сначала хотел сказать, что нет, не проверял, а потом сообразил, что таким

образом выдашь хозяина – или, может, своего сообщника? – и заявил, что да, лазил по ней и смотрел, только дверь открыть не смог. Между тем майор Шестернев нам сообщил, что сразу после прибытия в усадьбу проверял лестницу, и никаких следов на ней не было. Выходит, ты устроил свою проверку уже после приезда следователя? Можно сказать, прямо у него на глазах? Странно получается. Так не бывает. Скорее всего, ты действительно туда лазил, но в тот момент, когда Шестернев находился где-то в другом месте и не мог тебя видеть. И залез ты туда вовсе не затем, чтобы провести свое расследование, а с какой-то другой целью. Интересно, с какой? Вот мой первый вопрос. Но окончательно я уверился, что ты причастен к похищению, после того как просмотрел твой любительский фильм.

– Какой фильм? О чем вы говорите? – прохрипел охранник. Долго выдерживать на себе вес Гурова ему было, как видно, нелегко.

– Да о тех видеозаписях, которые ты мне вручил, – объяснил сыщик. – Там все вроде правильно, все достоверно, кроме одного момента. Не догадываешься, о чем я?

– Понятия не имею, – буркнул Базыма.

– О той пленке из гостиной, которая показывает все, что там происходило в ночь со вторника на среду. Вернее, должна показывать. А на самом деле – это чистая туфта. Пленочка-то склеенная. Часть, которая до наступления ночи, – верно, из вторника. А вот вторая, ночная, – совсем старенькая. Эта пленка показывает гостиную, какой она была в субботу, до приезда гостей. Когда в субботу к вам нагрянули гости, мебель отодвинули к стенам. А потом, когда все разъехались, ее поставили на место. Но не точно так, как она стояла до этого. Теперь понимаешь?

– Понимаю, – кивнул охранник.

– Ну, так что – будем признаваться или как? – спросил Гуров. – И, кстати, не забудь показать, где деньги и ценности лежат, а то без них результат нашей работы будет неполным.

– Хорошо, я расскажу, – согласился Базыма. – Только дайте подняться. Лежа говорить не буду. Сбежать я все равно не смогу – я же вижу, что вы сильнее.

– Верно мыслишь. К тому же мой напарник, которым я тебя так напугал, и правда должен с минуты на минуту вернуться. Ладно, поднимайся, садись, а я вот тут пристроюсь, и давай рассказывай. Только не ври! И не тяни очень – у меня еще и других дел много.

Семен пристроился на корнях старого дуба, Гуров присел напротив на пеньке.

– Да, все правильно, – начал охранник. – Я к Дарье Кирилловне давно привязался, еще в то время, когда она была совсем девчонкой – лет двенадцать, не больше. Только зря вы так: «глаз положил», «пристроился»… Любил я ее, вот что. И сейчас люблю. И надежд никаких не строю. Понимаю ведь, что я ей не пара. Она вон с детства в богатстве живет, и впереди еще большее богатство светит. А я что? Умелые руки, милицейский опыт да нос, что набок свернули. И неправильно вы решили, будто я задумал кражей дело поправить. Ничего я не решал и не крал этот миллион. А пленку – да, пленку подделал. Как расследование началось, так и подделал. Этот наш майор, здешний, он ее тоже смотрел. Смотрел, да ничего не заметил. Ну, я и решил, что и с вами обойдется, а вы вот разглядели…

– Так зачем ты ее подделывал, раз ничего не крал? – с удивлением спросил Гуров.

– А вы что, не поняли? Я думал, вы поймете, раз мое отношение к Дарье просекли. Она там была, на этой пленке, понятно?

– Вот

как? – воскликнул Гуров, вставая. – И что же она делала?

– Да ничего особенного. Просто прошла через гостиную к лестнице. А через двенадцать минут – я засек – вернулась обратно.

– И в руках у нее ничего не было?

– Нет, ничего.

– И поэтому ты не придал этому эпизоду никакого значения.

– Точно, угадали, – кивнул Базыма. – Не придал. И только потом, на другой день, когда Кирилл Максимович тревогу поднял, я сообразил…

– Что?

– Как что? Ясное дело, что! Что это она, Дарья Кирилловна, вскрыла сейф! И все забрала. И деньги, и ценные бумаги.

– И куда же она это все дела, если в руках у нее, как ты говоришь, ничего не было?

– Откуда мне знать? Может, у себя в комнате спрятала, может, там же, в кабинете у отца, только в другом месте… Я особо не вникал, мне эти деньги не нужны. Я только понял, что через гостиную она в ту ночь не просто так проходила.

– Понял, но решил не говорить, чтобы не выдать любимую девушку, так, что ли?

– Ясное дело!

– И тогда же решил заменить запись?

– Да, конечно. Иначе бы следователь сразу все понял.

– А что ты сделал с подлинной записью? Где она?

– Нигде. Тю-тю! – махнул рукой в воздухе Базыма. – Я ее сжег. Развеялась как дым.

– А ей, Даше, ты об этом сказал? Она знала, что запись подделана?

– Ей? Ей – нет, – медленно покачал головой Семен. – Ей я ничего говорить не стал. Зачем? Получить в награду ее любовь? Нет, на это мне надеяться не стоит. Вы только посмотрите на нас двоих, сравните. Он красавец, каких мало, да и тренер хороший. А я кто?

– Но, может, из чувства благодарности… – протянул Гуров.

– Бросьте, полковник, дурочку ломать, – отмахнулся Базыма. – Из чувства благодарности на свете, можно сказать, ничего не делается. Нет, на это мне рассчитывать не приходится. Я пленку переклеил, только чтобы с ней, с Дашей, ничего не случилось, чтобы она счастлива была. Хотя есть у меня предчувствие – не будет ей счастья с этим хлыщом.

– И по лестнице пожарной ты с этой же целью лазил – ради Дашиного счастья?

– Да я все, можно сказать, для этого делаю, – криво усмехнулся охранник. – Я когда увидел, что этот следователь, Шестернев, полез по лестнице и что-то там осматривает, меня как стукнуло: «А что, думаю, если Даша, перед тем как идти в кабинет отца прямиком, сначала попробовала проникнуть туда снаружи? Тогда там ее следы должны остаться». И я поскорее следователя отвлек – сказал, что у ворот какой-то сверток непонятный нашли, а когда все убежали, сам поднялся и хорошенько там натоптал. Так что, если там и были Дашины следы, то теперь их никто найти не сможет.

– Хорошо, ответь мне еще на один вопрос, – сказал Гуров. – А что вообще Дарья в такое время делала внизу? Ночную тренировку устраивала?

– Этого я не знаю, – покачал головой охранник. – Только какие ночью тренировки…

– Да это я так, пошутил, – признался Лев. – А с какой стороны она вошла в гостиную, заметил?

– Вошла она со стороны кухни, – ответил Семен. – И туда же скрылась потом, когда сверху спустилась. А минут через двадцать снова появилась и поднялась наверх. Надо думать, к себе в комнату.

– Значит, она спрятала деньги где-то на кухне! – вскочил Гуров. – Выбросила деньги из окна кабинета, а потом спустилась, вышла через задний ход, подобрала и спрятала! Надо там все проверить!

– Идите, проверяйте, – усмехнулся Базыма. – Думаете, я не проверял? Всю кухню облазил. Потихоньку, конечно, когда Андрея не было. И в плиту заглядывал, и во все шкафчики. И туалет проверил, и раковину, и шкаф вытяжной. Не зря же я в милиции столько лет проработал. Нет там ничего.

– А в кладовку не заглядывал? Ведь еще вход в кладовку из кухни имеется.