Превосходство Гурова
Шрифт:
– А это еще зачем? – с недовольным видом спросила Даша.
– Чтобы потом никаких недоразумений не было, – ответил Гуров. – И новых слоев этого самого «пирога».
Он достал бумагу, написал расписку. Даша, пожав плечами, с недовольным видом расписалась, после чего поднялась к себе в комнату. Гуров посидел еще немного, размышляя, потом взял со стола Дашину расписку вместе с пачками денег и тоже поднялся к себе.
У себя в комнате он обнаружил полковника Крячко, который курил, развалившись в кресле.
– Ну, что, допрос закончен? – спросил Стас. – Обвиняемая сделала чистосердечное
– Да уж, чистосердечное! – покачал головой Гуров. – Вывалила на меня целый мешок вранья.
– Что, неужели все вранье?
– Нет, оно тщательно перемешано с правдой, и это еще хуже, потому что надо ломать себе голову, отделяя одно от другого. А больше всего она старалась меня убедить, что расследовать больше нечего, деньги ведь нашлись и дело надо закрывать. Вот, полюбуйся. – Гуров кинул на стол две пачки долларов, возвращенные Дашей, и добавил: – Эти деньги она вчера вынула из чемодана, говорит, что взяла их на дорогу. Хотела улететь в Москву, а потом в Париж. Но потом, уже когда сбежала, передумала, или охранник ее переубедил. В общем, решила вернуться.
– Подожди, – с недоумением посмотрел на него Крячко. – Если она вчера взяла деньги из чемодана, то куда потом делся сам чемодан?
– Меня этот вопрос тоже очень интересует, – признался Гуров. – А ее – нет. Говорит, что это совершенно неважно. Важно только одно – что деньги все на месте и их можно вернуть законному владельцу.
– А акции?
– Акции, она уверена, тоже найдутся. Обещает решить этот вопрос до конца дня. В общем, «давайте, дяденька сыщик, закрывайте ваше дело и уезжайте отсюда поскорее». Вот ее главная песня.
– Но в краже-то она хоть призналась? – спросил Крячко.
– В краже призналась, – подтвердил Гуров. – Рассказала, как узнала код – и это, кажется, правда. Как изготовила поддельные ключи – а вот тут явная ложь. Она заявила, что ее друг Аркадий сделал их в Кременце, а мы-то с тобой знаем, что это не так. Как дождалась, пока отец заснет после свидания с Настей, и вынула деньги. В общем, ее признание у меня имеется – вот, здесь все записано. – И он достал из кармана маленький диктофон.
– А, ты предусмотрительно сделал запись! – воскликнул Крячко.
– А ты как думал? Конечно, сделал. Когда имеешь дело с такой честной и искренней девушкой, как Даша Разумовская, каждое слово надо протоколировать.
– Ну, настоящего протокола допроса у тебя нет… – заметил Стас.
– Да, протокола нет, – согласился Гуров, – и я не уверен, что он когда-нибудь появится. Возможно, Даша окажется права, и ее отец уже сегодня заберет свое заявление и постарается замять дело. Но в любом случае я хочу выяснить одну вещь… Имеет ли какое-то отношение к случившемуся здесь, в усадьбе, Марина Николаевна Сотникова.
– Да, ты говорил, – согласился Крячко, – это первая жена Разумовского. Но при чем здесь она?
– А вот сейчас узнаем, – ответил Гуров.
Он включил компьютер и сел перед экраном. Ожидая, пока система заработает, стал объяснять другу:
– Я хотел узнать, где сейчас находится Марина Сотникова, что делает. Дело в том, что и Даша, и Денис – ее дети. И, как видно, Марина Сотникова – человек, пользовавшийся
Крячко подошел к нему и склонился над экраном. Вместе они прочитали следующее сообщение, пришедшее из министерства:
«На ваш запрос от 18 июля сообщаем, что Сотникова Марина Николаевна, 1960 года рождения, до последнего времени проживала в Москве, работала в одной из фирм по торговле недвижимостью. Однако в течение последних восьми месяцев не работала в связи с тяжелым онкологическим заболеванием. Установлено, что Сотникова страдает раком поджелудочной железы. Проходила лечение в ряде московских больниц, однако химиотерапия не дала положительных результатов. Ей рекомендована операция, но в нашей стране подобные операции не производятся. Операции такого типа делаются в США, Сингапуре и Израиле. Стоимость операции – от 80 до 120 тысяч долларов, в зависимости от тяжести заболевания. Сведений о дальнейшем лечении Марины Сотниковой не имеется».
– Вот оно что! – воскликнул Гуров, прочитав это письмо. – Так я и думал!
– Что ты думал? – с недоумением спросил Крячко. – Что у нее рак поджелудочной железы?
– Не обязательно рак, но что-то в этом роде. Теперь все становится понятным. Вот оно, значит, как…
– Да что становится понятным?! – воскликнул Стас. – Перестань говорить загадками! Толком объясни!
– Хорошо, сейчас объясню. Про Дарью Разумовскую все понятно, ее мотивы ясны. И мы с тобой ее давно начали подозревать. Но, если помнишь, мы пришли к выводу, что похититель действовал не один, что у него был сообщник.
– Ну да, у нее и был сообщник – ее тренер, – заметил Крячко. – Что тут нового?
– Нет, тренер тут ни при чем, – покачал головой Гуров. – Дарья специально преувеличивает его роль в этом деле, чтобы свалить всю вину на мертвого. Был другой человек, который действовал вместе с ней. Но я не мог понять его мотива, не знал, что его заставило пойти на преступление. И вот в этом письме нам дали ответ.
– Какой ответ? – продолжал недоумевать Крячко. – Как связана болезнь этой Марины с похищением миллиона долларов?
– А ты внимательно читал письмо?
– Вроде да, – ответил Стас.
– На стоимость лечения внимание обратил?
– Ну… да. От 80 до 120 тысяч долларов.
– А дальше что написано?
– Дальше? А, вот: «Сведений о дальнейшем лечении не имеется».
– А что это значит, как ты думаешь?
– Ну… что она больше нигде не лечилась.
– А почему?
– Потому что денег таких у нее не было, – ответил Крячко, и тут в его голове блеснула догадка: – Так ты хочешь сказать, что этот «дипломат» был украден для того, чтобы оплатить лечение? Но тогда… тогда из этого ничего не вышло! Потому что деньги – вот они! И еще тогда получается, что Дарья – никакая не дрянь, а любящая дочь, готовая ради матери пойти даже на преступление!