Превращение
Шрифт:
Но когда грузный судья, раздраженный ранним пробуждением, пришел и произнес приговор, один из стражников, чью физиономию особенно густо покрывали синяки, нанес мне такой удар в живот, что я не заметил, как меня сняли с балки и перенесли на стол.
— Больше не убежишь, — ухмыльнулся ударивший меня стражник, примериваясь топором к моим ногам. — Нет средства надежнее. Какую же лучше отрубить?
— Кончайте с этим быстрее, — проворчал судья. — Я еще не завтракал. — Мои вялые попытки освободиться не привели ни к чему другому, кроме как к очередному удару кулаком. Я не мог найти слова, рвущие веревки,
Неожиданно люди вокруг зашумели, но я не мог даже повернуть головы, чтобы узнать, в чем дело. Впрочем, мне было уже все равно.
— Где этот червяк? Никто, кроме меня, не смеет наказывать моих рабов.
Что-то в моей голове начало проясняться.
— Рога Друйи, если вы испортили мою вещь, я вам руки вырву! Я отрежу ему ногу… обе ноги… и еще вырву его лживый язык. Но я сделаю это сам. — Что-то знакомое было в ругани этого незнакомца, появившегося в дверях тюрьмы, словно луч солнца среди туч.
— Поставьте его на ноги, пока они у него есть. Чтобы через пять минут он был готов бежать за моей лошадью, или побежите вы.
— Как ваше имя, господин? — спросил судья. — Оно необходимо мне для документов.
— Вейни из Дома Мезраха. И запишите еще, что я не терплю, когда чиновники вмешиваются в мои дела.
— Наши самые искренние извинения, господин. Самые искренние!..
Вейни. Что за ерунда!
Меня отвязали от стола, вытащили на улицу и прикрутили мои браслеты веревкой к седлу очень крупного жеребца. Я заметил засиявшую под солнцем рыжую прядь. Главное — не улыбаться, а не то кто-нибудь увидит. Я с трудом сдерживался.
— Прочь с дороги. — Несколько стражников отскочило в сторону, когда высокий человек вскочил в седло.
— Куда вы везете его, лорд… Вейни? — К нам подходили судья и бородатый, что поймал меня. У меня потемнело в глазах — в его голосе зазвучали какие-то новые ноты.
— Вперед, вперед, вперед, — едва слышно пробормотал я.
— Не ваше дело. Просто уберитесь с дороги.
Я застонал, когда судья схватил меня за короткие волосы и повернул к себе мое лицо, счищая ногтем грязь со щеки.
— Что это за знак? Ваше клеймо? У нас тут есть сведения о беглом рабе…
Нет, нет. Мы не можем больше медлить. Судья отпустил меня, а я изо всех сил старался прийти в себя. Бурчанье у меня над головой давало понять, что всадник очень разозлился.
— Что происходит, Лайвен? — Женский голос отвлек меня от попыток собраться. — Кто это привязан к лошади?
— Моя госпожа! Вам не следует оставаться в таком гнусном месте. Это всего лишь беглый раб.
Рядом с нами остановилась лошадь, на спине которой по-мужски сидела дерзийская женщина в темно-зеленом одеянии. Я задрал голову вверх и краем глаза увидел леди Лидию. Ее взгляд казался дуновением свежего весеннего ветра после долгой зимы, проведенной в затхлом помещении. Я снова начал соображать.
— Мы собирались наказать его согласно закону, но лорд Вейни заявил, что это его собственность и что он сам накажет раба. Но я увидел на щеке этого раба следы, о которых нам сообщали…
— Вейни?! —
— Вы же помните меня, — произнес Александр, конечно, это был он, наклонясь в седле. — Мы встречались в Загаде.
Лидия смотрела на Александра одну долгую секунду:
— Конечно, я вас помню, лорд Вейни. Я должна была предположить, что вы замешаны в это дело. Я слышала, что ночью поймали раба, и хотела купить его. Пока его не успели покалечить.
— Но ваш дом не держит рабов.
— Вот именно.
— Значит, он будет гораздо полезнее мне, чем вам. Позвольте мне пожелать вам всего хорошего и покинуть вас.
Лидия заставила своего жеребца встать плечом к плечу с Мусой. Резким движением, заставившим всех присутствующих умолкнуть, она подняла руку и дала Александру пощечину.
— Конечно, мой господин. У нас у всех полно дел этим утром. Мне тоже пора. Не смейте приносить ваши гнусные обычаи сюда, в Авенхар.
— Моя госпожа. Я… с нетерпением буду ждать следующей встречи с вами. Возможно, она произойдет при более удачном стечении обстоятельств.
Лидия развернула коня и направила его на судью:
— Я хочу, чтобы они убрались из города немедленно. Мой отец не выносит лорда Вейни и не потерпит его здесь.
— Да, госпожа. Как скажете.
Александр потрепал Мусу по холке и проехал через ворота. А я потащился за ним, мечтая, чтобы принц или замедлил шаг Мусы, или пустил его вскачь, чтобы я мог упасть и просто потащиться за ними. Прохожие смеялись надо мной, плевали в меня или швырялись чем-нибудь. Иногда весьма тяжелым. Некоторые отворачивались из отвращения. К несчастью, за городом не было ни деревца, ни холмика, дорога никуда не сворачивала, и нас было прекрасно видно от городских ворот. Когда Муса наконец остановился у протекающего под ивами ручья, я доковылял до его бока и обрушился на землю бесформенной кучей.
— Сейонн, вставай. — Я всего лишь мечтал отползти подальше от конских копыт. Я почувствовал несказанное облегчение, когда сняли цепи и привязывающую меня к седлу веревку, а могучая рука подняла меня на ноги. — Давай. Тут есть вода.
Он помог мне нагнуться, и я едва не осушил неглубокий ручей, с трудом заставив себя остановиться.
— Ты слишком быстро пьешь. Нужно делать маленькие глотки. — Принц стащил с меня окровавленные лохмотья, бывшие когда-то моей туникой, набрал в пригоршню воды и намочил тряпку. Очень по-эззариански. Потом он смыл с моего лица грязь и кровь.
— Они потрудились над тобой не хуже, чем я когда-то.
— Двенадцать, — сонно пробормотал я. — Их было двенадцать.
— Да, неплохо. Я думал, что стою шестерых или, в лучшем случае, восьмерых. — Он поднял мой опустившийся на грудь подбородок. — Нет. Сейчас не время спать. Надо убедиться, что твоя голова нормально работает после всего произошедшего. — Он достал из сумки мои вещи и чашку, набрал в нее воды и дал мне, осматривая мои раны и натягивая на меня одежду.
— Дурак, что пошел, — беззлобно заметил принц, ощупывая синяки на моем животе с такой силой, что из меня чуть не вышла обратно вся выпитая вода. — А я дурак, что разрешил тебе. Когда ты не вернулся, я понял… я понял… сразу точно понял, что произошло и что они собираются сделать с тобой. Боги, что за гнусный мир!