Превратности судьбы. Часть II
Шрифт:
Ровно неделю Тарасу Поликарповичу обещаниями удавалось заговаривать зубы женщине-администратору. То, что и из карманов у него выгребли все деньги, его не удивляло. Но настал такой час, когда его попросили освободить номер. Мирошниченко вновь очутился на улице.
Теплый сезон давно закончился, а в снежную и ветреную погоду невесело бродить по улицам. И в конце концов, он забрел на железнодорожный вокзал. Так и прожил несколько дней: днем слонялся по городу, а вечером ютился на вокзале, затерявшись среди ожидающих пассажиров. За трое суток во рту
Когда проходил мимо буфета, подкатывало желание на кого-нибудь наброситься и вырвать хотя бы булочку, а исходивший от буфета запах сводил с ума. Он бы уже начал просить милостыню, но сомневался в успехе подобной затеи, на нем еще была слишком приличная одежда. Иногда вспоминал жену, сына, но гнал от себя мысли о них подальше.
Остановившись посреди зала ожидания, Тарас Поликарпович внимательно осматривался, не оставил ли кто после себя кусок хлеба или огрызок яблока. Но даже в такой малости удача не улыбнулась ему.
Он заметил освободившееся место в конце зала и поспешил занять его. Мирошниченко решил немного вздремнуть, чтобы таким образом отвлечь себя от мыслей о еде. Но и во сне ему привиделась копченая курица и он почувствовал отчетливо ее запах. Словно убегая от наваждения, Тарас Поликарпович проснулся и продолжал сидеть с закрытыми глазами. Однако он поймал себя на мысли, что запах копченой курицы не испарился вместе с миражом. Он раскрыл глаза и увидел перед собой прямо на полу двух бомжей.
Вероятно им где-то обломилась шабашка и они пировали. На расстеленной газете лежали: наломанная копченая курица, нетронутый батон колбасы, соленые огурцы, хлеб и стояла початая бутылка водки. Мимо прошел милиционер, но даже не посмотрел в их сторону. Видимо, бомжи были «прописаны» на вокзале и ладили с блюстителями порядка. Тарас Поликарпович, сглотнув слюну, обратился к пирующим:
– Мужики, не угостите? Я три дня ничего не сл.
– И без тебя халявщиков полный вокзал, – отозвался один из них, наливая водку в бумажный стаканчик и не взглянув на просителя. Его напарник, наоборот, изучал Мирошниченко с любопытством. Внешность просителя и просьба, с которой тот обратился, не укладывались в голове бомжа в одно целое.
– Не торопись отказывать, Федя, – сказал он сотрапезнику. – Может у человека горе, а ты грубишь.
– Нам-то какое до него дело, Сидорыч, – недовольным тоном пробубнил бомж, который выглядел еще довольно молодо, но засаленная одежда, нечесаные волосы и немытое лицо, на первый взгляд, уравнивали его с пожилым напарником.
– Не скажи, – возразил Сидорыч. – Сегодня мы отнесемся к нему с пониманием, а завтра он с нами последним куском поделится, – и он жестом пригласил Тараса Поликарповича.
– Как же, дождешься от него, – ответил Федя и впервые посмотрел на просителя. – Да он просто с женой поругался. Завтра помирится и забудет о нашем существовании, – сделал он свой вывод.
– Бросила меня жена. – Мирошниченко пересел на пол. Мнение окружающих его в данный момент не волновало. –
– Врешь! – с недоверием отнесся к нему молодой. Тарас Поликарпович извлек из внутреннего кармана справку об освобождении и протянул Феде.
– Читай, если не веришь.
Пожилой налил в бумажный стакан водку и протянул новому знакомому:
– Угощайся, как говорится, чем богаты.
Мирошниченко одним глотком выпил сорокоградусную жидкость и набросился на съестное, набивая полный рот и с трудом проглатывая пищу большими кусками. Федя с недоумением просмотрел документы и, пожав плечами, передал их Сидорычу.
– Я и так ему верю, – сказал тот и протянул документы хозяину. – Если ты надумал вести бродяжнический образ жизни, то справку сожги, – посоветовал он голодному. – Она будет тебе лишь помехой.
– Но я не собираюсь бродяжничать. – Мирошниченко даже подавился.
– А у тебя есть место для постоянного проживания? – поинтересовался собеседник.
– Нет. – Тарас Поликарпович перестал жевать и уставился на бомжа.
– Я тоже когда-то думал, что побичую немного, а потом все образуется, – продолжил Сидорыч. – И вот уже одной ногой в могиле, а все… – и он лишь махнул рукой.
– И никогда не пытался вылезти из этого болота?
– Болото засасывает. Не веришь, спроси у Феди. Он моложе меня, а подтвердит.
– А зачем пытаться? – вмешался в разговор молодой бомж. Пренебрежительная маска слетела с него. – Кому это нужно? Таких, как мы, только называют бродягами. На самом деле, каждый из нас имеет постоянное место обитания. Вот мы с Сидорычем на железнодорожном вокзале тремся.
– Что ж тут хорошего? Ты еще очень молод и многое мог бы успеть. – Мирошниченко вытер засаленные руки о полу дорогого пальто.
– А у меня нет жизненных целей, – заявил Федя, наливая себе водки. После того, как выпил: продолжил: – Вид у меня, конечно, не аховый, но сыт, одет, обут. Что еще требуется человеку?
– И милиция нас не трогает, – добавил пожилой.
– Почему? – задал наивный вопрос Тарас Поликарпович.
– А что толку? Мы что за день сшибем – вечером проедим и пропьем. Сдавать в вытрезвитель нас не выгодно, карманы пустые. В отделение милиции нас уже много раз таскали, но ни фамилии, ни документов у нас нет. Одна морока с нами.
– Ну, есть же закон о принудительном труде.
– Нелегко заставить работать тунеядца, хлопот больше, чем пользы. Закон есть, но на нас он не распространяется. Властям удобнее не замечать нас, нет, мол, в стране бомжей и все тут.
– Удобная позиция, – наконец согласился Мирошниченко.
– Главное не воровать и не ввязываться в уголовщину, – сказал Федя. – Мы когда привокзальную площадь подметем, когда подсобим при загрузке в вагон-ресторан, где чемодан какой поднесем пассажиру. От нас даже людям выходит прямая польза. Кто ж откажется от дешевой рабочей силы, а нашему брату лишь бы на бутылку, да на ломоть хлеба за день заработать.