Превыше всего
Шрифт:
Кэтрин кивнула головой.
— Мы поговорим об этом после того, как мальчика осмотрит доктор, — несколько неожиданно продолжила хозяйка и, взяв ее под руку, решительно направилась к дому.
Кэтрин пришлось последовать вместе с графиней вслед за слугами, которые несли на импровизированных носилках пострадавшего. Ей оставалось только удивляться странному поступку этой женщины из высшего общества.
Кэтрин разместили в маленькой комнате на верхнем этаже дома, окна которой выходили в ухоженный сад. Эта милая комнатка была частью детской и соединялась с другой
Графиня — Кэтрин благодаря словоохотливой служанке уже знала титул хозяйки дома — прислала ей поднос с чаем и разнообразными закусками. Девушка быстро съела два бутерброда, и только стеснительность и боязнь показаться слишком голодной мешали ей приступить к третьему. Прошло целых два дня с тех пор, как опустела ее корзина со скудными съестными припасами, взятыми в дорогу.
В комнату вошли доктор и графиня. Лица обоих были мрачными.
— Он поправится? — с тревогой спросила Кэтрин, обернувшись к ним.
Она уже не думала о том, что беспокоится о воришке, укравшем ее саквояж. Девушка даже удивилась, когда поняла это. Как сильно все-таки меняется отношение к человеку в зависимости от обстоятельств. Еще час назад она готова была поколотить этого мальчишку, а сейчас жалела и волновалась о нем.
— Не будь он так истощен, возможно, поправился бы, — сказал доктор спокойным тоном. За время своей практики ему не раз приходилось сообщать плохие новости.
У доктора был добрый, но без особого сострадания голос, в котором все же угадывались нотки сожаления.
Кэтрин посмотрела на Мириам широко раскрытыми от ужаса глазами.
— Это все из-за меня! Не погонись я за ним, мальчик сейчас был бы жив, — пролепетала она, с трудом сдерживая рыдания.
Она уже проклинала себя за желание вернуть серебряное зеркальце, хотя оно и было ей очень дорого. Все равно эта память о маме так и потерялась на лондонской улице.
— Не говорите ерунды, дитя мое. Если кто-то и виноват в этом несчастье, то прежде всего я, — сказала Мириам, присаживаясь на диванчик для няни. — Благодарю вас за помощь, Эдвард, — повернулась она к своему старому другу. — Я тронута вашим участием. Очень жаль, что не удалось ничего сделать.
— Мне тоже жаль, ваше сиятельство, — ответил пожилой доктор, слегка поклонившись. — Возможно, в будущем врачи смогут заглядывать внутрь человеческого тела без помощи скальпеля. А сейчас? Пока мы можем только предполагать.
— Еще одно медицинское чудо, друг мой? Что же будете делать вы, доктора, если холера и корь перестанут угрожать человечеству? Ваша профессия в этом случае станет никому не нужной, — произнесла серьезно графиня, но искра юмора на секунду все-таки промелькнула в ее глазах.
— Уверен, что мои коллеги без работы никогда не останутся, — парировал доктор, сменив официальный тон на дружеский, затем кивком головы попрощался с Кэтрин и ушел в соседнюю комнату, чтобы отдать распоряжения относительно мальчика.
— Как хочется,
— Вы не можете взять на себя вину вашего кучера, мадам.
— Благодарю вас, дитя. Но я чувствую, что в этом есть и моя вина. — Лицо графини омрачилось. — Кроме этого еще и случайное стечение обстоятельств привело к смерти мальчика.
— Моя гувернантка части говорила, что ничего не происходит случайно. Это нам только кажется. Во всем есть воля Господня.
На мгновение в памяти Кэтрин возникло худощавое лицо Констанции с умными и добрыми глазами. Графиня взглянула на гостью с интересом. Возможно, гувернантка была права.
— Расскажите мне немного о себе, дорогая, — попросила она, жестом показывая на стул с прямой спинкой, стоящий напротив.
Кэтрин растерянно опустилась на стул, не зная, как ей реагировать на эту просьбу. Царственная внешность этой пожилой женщины, безупречно причесанные белые волосы и строгое, хорошо сшитое платье говорили о богатстве и принадлежности к высшему обществу. Кэтрин боялась выглядеть смешной перед ней. Но теплые голубые глаза графини смотрели с доброжелательным любопытством. Четко вылепленные губы смягчились в сочувственной улыбке без тени презрения и надменности.
Видя, что собеседница затрудняется с ответом, Мириам снова заговорила сама.
— Может быть, я смогу помочь вам приобрести положение в обществе, детка, — добавила графиня, понимая нерешительность девушки. — Наверное, вы приехали в Лондон в поисках места?
Кэтрин опустила взгляд на свои нервно переплетенные руки и приложила видимое усилие, чтобы расцепить их. Она разглаживала рукой свое гадкое коричневое платье, желая выглядеть более приличной. Весь прошлый год она так редко держала деньги в руках. И такая безделица, как красивая одежда, была для нее предметом роскоши, ведь на другой чаше весов были пища и кров. Она хотела выглядеть более практичной, важной и взрослой в этой поездке в Лондон. Девушка невольно усмехнулась, вспомнив две последние ночи, которые ей пришлось провести почти без сна в трясущейся карете. Теперь она точно выглядит старше. Смертельная усталость прибавляет годы как ничто другое.
— Я подумала, — наконец произнесла она, — что могла бы стать гувернанткой.
— Вы — сирота? — Мириам Латтимор произнесла слова, которые не решалась сказать Кэтрин.
Некогда модное, а теперь поношенное и выцветшее платье выдавало бедность, которую было невозможно скрыть. В скромных, непринужденных манерах молодой женщины чувствовалось благородство. Ногти ухожены, а ботинки, сейчас покрытые лондонской пылью, явно были недавно тщательно начищены. Но что еще важнее: девушка искренне плакала из-за маленького мальчика, совсем ей незнакомого, который к тому же обокрал ее.