Превыше всего

Рэнни Карен

— О чем он не сказал мне? — встревоженно спросила Кэтрин.

— Мы решили, что детям лучше остаться здесь на время вашего медового месяца, дорогая. — Графиня подкрепила слова легким пожатием руки, но это не помогло.

— Однако, Мириам… — начала она.

— Да, я знаю, — перебила ее графиня. — Ты хочешь напомнить о вашем соглашении. Но речь идет не о том, чтобы ты обязательно спала с ним, — перешла она на шепот, — а о том, чтобы смогла лучше узнать его.

Зачем? Она не хочет ничего больше узнавать о нем, не хочет оставаться с ним наедине.

— Но дети никогда не жили отдельно от меня, — так же тихо возразила

Кэтрин, машинально направляясь к выходу.

Она прошла мимо улыбающихся гостей, нахохлившейся Мелиссы, Джереми, который глядел на нее с обожанием и восторгом. Мимо Петерсона, который накинул ей на плечи новую шерстяную накидку. Она спустилась по ступенькам парадной лестницы прямо к стоящей у крыльца карете. Кэтрин поняла, что ее вела графиня, осторожно, но твердо обнимая за плечи.

— Вы пробудете там недолго, дорогая, — услышала Кэтрин ее голос.

Она была настолько ошеломлена, что безропотно позволила графу помочь ей забраться в карету и усадить на сиденье. Как сквозь сон она увидела, что он накинул ей на ноги теплую индийскую шаль и слегка похлопал по коленям.

— Она, кажется, переняла даже твои жесты…

— Что же в этом необычного? Она все время жила со мной и считает меня своей матерью.

— С сегодняшнего дня, дорогая, ты и являешься ее матерью. Это закреплено законодательно, и ты, если даже захочешь, не сможешь отказаться от нее.

Лицо его опять осветилось мягкой улыбкой, которая почему-то вызвала в Кэтрин новую вспышку гнева. Нервы ее напряглись до предела.

— Я не собиралась и не собираюсь ни от кого отказываться, милорд! Именно поэтому я и считаю, что они должны бы быть сейчас здесь.

— Но от меня ты бы хотела убежать, дорогая, не правда ли? — засмеялся Фрэдди. — Дети, как правило, не сопровождают родителей во время медового месяца, — добавил он более серьезно.

— Никакой это не медовый месяц! — выпалила она.

— В глазах всего света период, который начался у нас сегодня, называется именно так. Неужели ты забыла о нашем договоре, Кэтрин? — Глаза его были спокойными, но излучали железную решимость. — Не стоит выносить наши проблемы и разногласия на всеобщее обозрение. О нашем браке шепчутся на всех углах, он возрождает надежду и романтические воспоминания в сердцах старых дев. Мы просто не имеем права разочаровывать людей в их ожиданиях. В противном случае месть не заставит себя ждать. Неужели ты не понимаешь это? — В голосе графа звучали металлические нотки, глаза светились решимостью.

Кэтрин неохотно кивнула. Нравится ей это или нет, он прав. Ставка в затеянной ими игре слишком высока — будущее детей. Но она не станет постоянно притворяться. Тем более если он собирается и дальше вести себя подобным образом.

Не слишком успокоило ее и то, что они отправляются не в далекое свадебное путешествие, а всего лишь в Монкриф, о чем наконец сообщил ей граф почему-то чуть дрогнувшим голосом. Было бы куда легче, если бы она путешествовала с мужем в компании незнакомых людей. Чем больше бы было этих незнакомцев, тем лучше. Лишь бы не наедине с ним. Новый повод для невеселых мыслей дал взгляд на фургон, следующий за каретой. В нем, как объяснил Фрэдди, везли необходимые для его работы документы. То, что граф переносил в Монкриф и свой рабочий кабинет, не предвещало ничего хорошего. Это означало, что он не будет уезжать по делам в Лондон, оставляя ее

с детьми. Хоть недолго, но без него!

— А вам не приходило в голову, милорд, что детей все это может очень сильно расстроить? — спросила она в безнадежной попытке заставить его пересмотреть свое решение. Мысль о том, что ей придется день за днем находиться рядом с ним, наводила на нее страх.

— Монкриф гораздо больше, чем Мертонвуд, Кэтрин. Мы их привезем туда. Они не будут мешать мне. Я буду работать в одном из крыльев дома, а они жить в другом.

— Дети способны поднять очень большой шум, милорд.

— Так же, как и муж, когда он рассердится, Кэтрин, особенно если жена постоянно величает его слишком официально, например, «милорд»! — Граф распрямился и посмотрел на Кэтрин. Потом он отвернулся и принялся разглядывать мелькавшие за окном лондонские дома, предоставив ей созерцать его аристократический профиль. — Интересно, почему до свадьбы ты называла меня по имени, а теперь непременно «милорд»? — Он снова повернулся к ней. — Мне не нравятся семьи, где муж и жена обращаются друг к другу официально.

— Согласна, Фрэдди, — примирительно произнесла она и улыбнулась, глядя в его хмурое лицо.

Кэтрин твердо решила не раздражаться. Ей теперь очень понадобится выдержка. Конечно, это не означает, что она будет ходить на цыпочках вокруг графа… Фрэдди. Она не будет нарушать перемирия ради детей.

Какое-то время они ехали молча. Граф, казалось, полностью сосредоточился на открывающихся из окна пейзажах, Кэтрин — на своих не слишком приятных размышлениях. Стараясь не нарушать воцарившейся тишины, она осторожно, освобождая палец за пальцем, стала снимать перчатки. Фрэдди мгновенно обернулся к ней.

«Не дразни тигра, особенно если оказалась в одной клетке с ним, — произнесла она про себя. — Пора бы уже усвоить эту истину».

Граф, забыв обо всем, наблюдал за ее руками. Кэтрин всем своим видом показывала, что не замечает этого. Прикусив зубами край перчатки, она осторожно потяну руку вниз.

«Не самое соблазнительное движение», — постарался убедить себя граф, хотя голова его уже начала кружиться от исходящих от Кэтрин ароматов, а воспоминания о страстных сценах мутили рассудок. Но ему просто необходимо было придумать сейчас нечто, что позволило бы забыть о последнем полугодии, в течение которого воспоминания о ней делали для него отвратительной даже мысль возможности оказаться в постели с какой-либо другой женщиной. А еще он старался внушить себе, что боль от укуса не кажется ему приятной только потому, что это она его укусила, что он с величайшим трудом сдерживает желание прикоснуться к ней, перецеловать один за другим ее выскальзывающие из перчатки пальцы.

«Не самое соблазнительное движение», — повторил он мысленно еще раз. Он наклонился и, не обращая внимание на протесты, взял ее за руку и притянул к себе. Он прижал пальцы одной руки к ее губам, предупреждая взглядом, что кусаться не следует, а другой — осторожно, наслаждаясь опьяняющим осязанием ее кожи, помог снять перчатку. Мурашки пробежали по его телу при одном взгляде на эту маленькую ручку. Граф с удивлением рассматривал ее на своей огромной ладони, как недавно ручку сына.

— Тебе пришлось так много работать, Кэтрин, — произнес он, и Кэтрин не могла не отметить сожаление в его тоне. — Твои ручки стали похожи на руки прачки.