Прежде, чем их повесят
Шрифт:
— Не лучший, — угрюмо отозвался Вест, размышляющий о собственном незавидном положении.
— Ну ничего, бывает и хуже. А вы обоснуетесь со всеми удобствами на южном берегу. Может, за всю зиму даже тени северянина не увидите. Я слышал, высочайшая компания любит вкусно поесть. Это ведь куда приятнее, чем бродить вслепую по сугробам в обществе Кроя и Поулдера.
— Разумеется, сэр, — бодро ответил Вест, хотя в глубине души сильно в том сомневался.
Берр оглянулся через плечо на стражу, рысившую следом на почтительном расстоянии.
— Знаете, в молодости, до того как мне выпала сомнительная честь
— Разумеется, сэр, однако сейчас…
— Н-но!
Лорд-маршал с силой пришпорил лошадь, и та понеслась стрелой — только грязь из-под копыт летела.
— О ч-черт… — прошептал Вест, ошалело смотря ему вслед.
Старый осел! Упадет ведь! Сломает толстую шею — и что тогда? Препоручать командование принцу Ладиславу? Содрогнувшись от жуткой перспективы, Вест вонзил шпоры в бока лошади. А что еще делать?
Мелькали деревья, стремительно текла под ногами дорога. В ушах звенел цокот копыт и бряцанье сбруи. Ветер сушил губы, жег глаза. Били в лицо снежинки. Вест бросил короткий взгляд через плечо. Скачущие тесной толпой стражники остались далеко позади.
Оставалось одно — мчаться следом не отставая и стараться не вылететь из седла. Последний раз он несся с такой бешеной скоростью много лет назад, когда удирал через выжженную солнцем равнину от висевшего на хвосте клина гуркской конницы. Как же было страшно! Поводья до боли впивались в ладони, сердце ухало, точно молот, от ужаса и волнения… Вест вдруг понял, что улыбается. А все-таки Берр прав! И в самом деле чувствуешь, что живешь.
Лорд-маршал сбавил ход; Вест, поравнявшись, тоже натянул поводья. И захохотал во все горло. Рядом хохотал Берр. Давно Вест так не смеялся. Наверное, несколько месяцев. А может, и лет. Словом, он не помнил, когда это было в последний раз. И тут краем глаза он заметил нечто странное…
От неожиданного мощного толчка грудь чуть не разорвалась от боли. Голова резко дернулась вперед, выпали из рук поводья, мир перевернулся вверх тормашками. Лошадь умчалась прочь, а Вест катился и катился по земле.
Он попытался встать, но перед глазами все плыло: деревья, белесое небо, взлетающие лошадиные копыта, брызги грязи… Вест споткнулся и рухнул на дорогу, набрав полный рот грязи. Кто-то рывком поднял его за плащ, а затем поволок в лес.
— Нет… — охнул он, едва дыша от раздирающей грудь боли. Нечего им в той стороне делать!
Черная полоска между деревьев… Согнувшись в три погибели, Вест с трудом продирался через подлесок; под ногами путались полы плаща. Значит, это была веревка… Им натянули поперек дороги веревку… Кто-то тащил его, почти нес на себе. У Веста кружилась голова, он окончательно потерял ориентацию в пространстве. Они угодили в ловушку… Он попытался нащупать шпагу, но вскоре до него дошло: ножны пусты.
Северяне! Вест похолодел от ужаса. Их с Берром похитили северяне. Бетод подослал убийц. Из-за деревьев донесся шум. Вест напряг слух, пытаясь определить источник звука. Ну конечно! Это же эскорт! Как бы подать сигнал?..
— Сюда… — слабо прохрипел он.
Грязная ладонь
Вест отчаянно сопротивлялся, но сил не хватало. По дороге в дюжине шагов от укрытия проскакали стражники. До чего ужасна беспомощность!
Он впился в руку зубами — та в ответ лишь сильнее стиснула ему подбородок и сплющила губы. Вест ощутил на языке вкус крови: то ли своей, то ли неведомого противника. Стук копыт становился все глуше и наконец стих вдали. Теперь ему стало по-настоящему страшно. Рука разжалась и на прощание тычком отправила его на землю.
Над Вестом нависло лицо — жесткое, грубое, мрачное. Коротко стриженные черные волосы, по-звериному оскаленные зубы, холодная ярость в тусклых глазах. Незнакомец, отвернувшись, сплюнул. Одного уха у него не хватало — только розовый рубец да дырка.
Столь зловещего, безобразного человека Вест еще не встречал. Весь его вид олицетворял жестокость. Он мог бы разорвать жертву напополам голыми руками и, похоже, был не прочь это сделать. Одна ладонь у него кровоточила, красные струйки стекали по пальцам в пожухшую лесную траву. Рана от укуса — Вестовы зубы постарались. В другой руке незнакомец сжимал длинную отполированную палку. Вест скользнул по ней взглядом, и сердце оборвалось: на ее конце ярко поблескивало массивное изогнутое лезвие. Секира!
Значит, и правда северянин. Не из тех, что упиваются до поросячьего визга в Адуе. Не из тех, что умоляли отца взять их батраками на ферму. Из других. Из тех, которыми пугала в детстве мать. Чья работа, досуг и предназначение — убивать себе подобных. Онемев от ужаса, Вест перевел взгляд с секиры на неумолимое лицо и обратно. Все, конец. Он умрет в холодном лесу. В грязи. Как собака.
Надо бежать! Вест с усилием приподнялся на одной руке и оглянулся. Путь был отрезан: в их сторону между деревьев шел великан-бородач с мечом за плечами и ребенком в руках. Вест растерянно моргнул, пытаясь оценить масштаб. С такими гигантами он никогда не сталкивался. Да и «ребенком» оказался лорд-маршал Берр. Приблизившись к ним, бородач швырнул свою ношу на землю, точно вязанку хвороста. Берр уставился на похитителей снизу вверх и рыгнул.
Вест скрипнул зубами. О чем думал старый болван? Зачем рванул во весь опор? Черт бы его побрал! «Иногда так хочется пуститься вскачь»! Угробил обоих. Ну как, чувствуешь теперь, что живешь? Может, теперь и часа не протянуть!
Нет, надо бороться. Использовать последний шанс. Черт с ним, с оружием! Лучше умереть в бою, чем стоя на коленях в грязи. Вест пытался пробудить в себе гнев. Ярость его не знала границ, когда это совсем не требовалось, однако сейчас он не испытывал и тени злости. Тело сковала отчаянная беспомощность.
Вот тебе и герой. Вот тебе и боец. Только бы не обмочиться со страху. Зато поднять руку на женщину — это запросто. Сестру чуть не задушил. Ему до сих пор становилось стыдно и противно при воспоминании о своем «подвиге». Даже сейчас, перед лицом смерти. Он надеялся, что потом, когда-нибудь, искупит свою вину, и вот… не будет никакого «потом». Все кончено. Глаза защипало от слез.
— Прости… Прости меня, — тихо пробормотал он и, зажмурившись, приготовился к роковому удару.
— Нет нужды просить прощения, друг, ему доставалось и хлеще.