Прежде чем сдохнуть
Шрифт:
— Тааак! – я беспокойно заерзала. – Это ей-то повезло? Да ее только что на «скорой» увезли!
— Да не парься ты за Ленку, жить будет, – отмахнулась Нина.
— Обычное пищевое отравление. Промоют желудок и отпустят.
Это даже не укол зонтиком – это просто так, прощальный испуг.
Она ведь, наверняка, все эти годы ждала какого-то выпада с моей стороны. И вот я подарила ей эти острые ощущения. Пусть часиков семь попаникует и поймет, что жизнь продолжается.
Что я ее отпустила, и нас уже больше ничего не связывает. Она может больше не искать меня и не следить за мной. И не ждать от меня больше никакой мести.
—
Нина не дала мне возможность вволю поужасаться. Мне хотелось рассмеяться, когда я услышала, на кого она решила потратить свое «право на безнаказанность». Задуманному ею преступлению, на мой взгляд, вообще не требовались никакие извинения или оправдания. По–моему, это вообще не поступок.
Но, конечно, я не стала разубеждать Нину. Лучше уж так, чем если она все-таки кого-то замочит.
Нана решила убить того, кого и в живых-то уже давно нет. Нин-ка решила отомстить… Мишке, похоронившему ее в своем романе. Эту травму она посчитала более жестокой, чем 25 потерянных лет. Она просто решилась… написать текст, в котором точно так же виртуально «убьет» его. Она почему-то всерьез считала этот символический жест ужасно серьезным.
И вот нараставшее все это время снежным комом напряжение отпустило. И я начала истерически смеяться. Хотя не было ничего смешного. Но в тот момент мне почему-то показалось ужасно забавным, что пять шикарных, деятельных, страстных баб – я, Нина, Лена, Натка и Алла – оказались собраны в «Курганах» из-за тихой и незаметной Тани. Что эта бесстрастная и замороженная статуя была центральной фигурой наших танцев, вокруг нее водился наш хоровод.
Мне было запредельно смешно, что именно из-за Тани (хоть она была и не в курсе этого), приехала сюда Нина и притащила за собой Лену.
И я оказалась именно здесь потому, что мой сын и дочь моего мужа решили, что это хорошая идея – поселить меня поблизости от Тани, с которой Сашка мне изменял. Детки заботились о собственном комфорте: полагали, что им будет удобно мониторить нас, старушек, если мы будем жить поблизости.
Да и Наташка выбрала себе «Курганы» потому, что здесь уже жила Таня – женщина, которой удалось выйти замуж за того самого Женю, который отказался признать их с Наташкой ребенка. Ей тоже было интересно за ней наблюдать. И она же заманила в это странное место Аллу, желая собрать вокруг себя других женщин своих мужиков.
И вот мы все вокруг нее кружились, а Таня, похоже, даже не отдавала себе отчета в том, какая жизнь кипит вокруг нее. Вот так вот можно жить в кишащем аквариуме и даже не подозревать, что именно ты – в центре всего этого бурления. Что, не желая быть причиной, ты уже причина.
:::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
Нина и Юра покинули «Курганы» той же ночью. С Юркой я общаться практически перестала, а вот с Ниной мы поддержива-ли бурную творческую переписку, созванивались и обсуждали трудности работы со словом и нюансы создания характеров в литературном тексте.
Леночка действительно вернулась в пансион на следующий день. Бледненькая, но просветленная. Видимо, она поняла все, что должна была понять, через свое отравление. Все, что хотела ей сказать этим жестом Нина.
Алка осталась в пансионе. И хоть
Вскоре после отъезда Нины и Юры, где-то в середине августа, Натка решилась собрать всех своих детей, чтобы рассказать им правду про их отцов. Готовилась она тщательно и репетировала передо мною, что как и в какой последовательности она скажет. Я каждый раз слушала с интересом. В итоге она сдала мне и тайну рождения своего второго ребенка. Выяснилось, что отцом ее второго сына оказался игрок футбольного клуба «Динамо». Он подавал большие надежды и умер молодым. В «Новогорске». Оставив безутешной не только Натку, но еще и вдову с двумя детьми. Подозревала ли Наташка, когда разрешала себе поменять одно слово в медицинской карте бывшего любовника, давая себе право вмешиваться в ход событий, что она тем самым провоцирует и такие события, которые не в силах ни предсказать, ни управлять ими?
Когда «день икс» настал, и Натка усадила своих детей за круглым столом, чтобы приоткрыть перед ними занавес, за которым скрывалась вторая половина их генеалогических деревьев, оказалось, что они уже самостоятельно докопались до корней.
И просто ждали, когда она сама созреет до того, чтобы откровенно говорить со своими детьми о том, о чем всегда предпочитала молчать. Для Натки оказалось огромным сюрпризом, когда в конце ее увлекательно–длинного повествования Ваган положил перед нею аккуратную пухлую папочку.
— Мам, посмотри, пожалуйста, этот сценарий, – сказал ей сын.
— Он уже месяц лежит у меня в столе, я заказал его сразу же, как только узнал, что мне предстоит возглавить кинокомпанию.
Он пролежал бы у меня в столе еще год, и три, и десять – ровно столько времени, сколько бы ты еще посчитала нужным молчать про себя и свои отношения с нашими отцами. Но, по–моему, это уникальная история. И я хотел, чтобы она была рассказанной.
Хочу ее красиво снять. Я думаю, будет очень правильно, если ты отредактируешь этот сценарий, но при этом не будешь редактировать жизнь. Хорошо?
Натка выпала в осадок. Ведь это и была та сама ее последняя история, про которую она мне говорила в самом начале моего пребывания в «Курганах». Именно про себя она собиралась написать, прежде чем навсегда зачехлить клавиатуру. И оказалось, что пока она ждала и высиживала, заметала следы хвостом, сюжет все равно пророс – в другом месте, на другой почве и помимо ее воли. История, которая хочет быть рассказанной, будет рассказана. И если тот, через кого сюжет стремится проявиться в жизнь, блокирует этот информационный выброс, то энергия выплескивается в другом месте и через другого посредника. Так что Натке теперь не оставалось ничего другого, как, чертыхаясь, править и переписывать чужой сценарий и смотреть на саму себя чужими глазами. Она полностью увязла в этом процессе, так что у нее даже на общение со мной не хватало времени.