Прежде чем ты уснёшь
Шрифт:
Он стоит на деревянном полу у кровати, большой, темноволосый и красивый, настоящая секс-звезда, и говорит: «Я не сниму сапоги».
— Хорошо, — говорю я. — А почему?
— Потому что они волшебные, — отвечает он.
— Не снимай.
— Ты таких никогда не видела, — говорит Карл.
— Не сомневаюсь, — отвечаю я и толкаю его в постель.
Так что это вовсе не я хвастаюсь налево и направо, что у моих любовников есть волшебные ковбойские сапоги. У них самих это неплохо выходит. Во всяком случае, у Карла. И если уж говорить начистоту,
Я встаю с кровати, усаживаюсь на подоконник, прикуриваю сигарету и делаю вид, что не вижу нашего отражения в окне. Тени обнимают друг друга, тень впивается в тень. Я открываю окно, и ночной ветер обдувает лицо. На улице тепло. Мы слушаем старые записи Мингуса, я нажала на кнопку повтора.
Пока мы с Карлом занимаемся любовью, я думаю о разных вещах. Ничего странного в этом нет. Пять суток — это много. Например, мне интересно, почему он всегда запирается на замок, когда моется в ванной. У него дома ванны нет, есть только душевая кабинка, и когда он увидел мою ванну, он чуть не расплакался от счастья, стал меня обнимать и целовать, так что голова закружилась.
Еще я думаю о том, что сказала Карлу, когда мы лежали у меня в кровати. Я сказала, что мне приятно чувствовать, как он дотрагивается до моего пупка, пупок у женщины — самое чувствительное место, но тайна моего пупка еще не открылась никому из мужчин, а ведь пупок у женщины — это все равно, что магическое заклинание. И вот мы занимаемся любовью уже пятые сутки, а может, и больше, Мингус поет: "Don't drop that atomic bomb on me!” [17] , а Карл словно поселился в моем пупке, он прямо-таки прилип к нему, он окунается в него, как в большой прохладный бассейн, — и я уже не знаю, как ему сказать, что это были просто слова. Чего только не сболтнешь. Я имею в виду пупок.
17
«Не бросай на меня атомную бомбу!» (англ.)
Я вспоминаю, как мы ездили на дачу в Вэрмланд. Часа в четыре или в пять утра мы наконец собрались спать, а кровать была маленькая, узкая и жесткая. Я спросила:
— Карл, может, снимешь на ночь сапоги?
Карл ответил:
— Нет, без этих сапог я ничто.
— Как это ничто? — возразила я. — Ты Карл и Карлом останешься.
— Нет, — настаивал Карл. — Без сапог я ничто.
— Давай же, — подбадривала я, — чего ты боишься?
Карл сидит голый на краю кровати, уставившись на свои ноги в ковбойских сапогах, — в этой вэрмландской спаленке в мелкий цветочек они кажутся огромными и совершенно неуместными.
Я начинаю стягивать с него сапог.
— Ну давай же, — мягко говорю я, — давай.
— Нет, — сопротивляется Карл, натягивая сапог обратно.
— Пожалуйста, — прошу я.
— Оставь меня в покое!
— Давай, давай.
— Ты что, не поняла?! — Карл смотрит мне в глаза и кричит: — Ты что, глухая? Отстань от меня!
Ночью
Сначала правый. Однако снять его было гораздо труднее, чем я предполагала. Я тянула изо всех сил, я потела и пыхтела под одеялом, но сапог так плотно сидел на ноге, что я уже почти отказалась от этой затеи, когда вдруг раздался «чпок» — будто пробка вылетела из бутылки, — и сапог оказался у меня в руке.
С левым сапогом все было проще. На него ушло лишь несколько минут. А может, и меньше.
Я выглянула из-под одеяла. Карл безмятежно спал, раскинув руки. Все в порядке. Все как обычно. Карл спокойно дышит во сне. Я поставила сапоги рядышком под кроватью, вернулась на подушку, поцеловала Карла в ухо и легла спать.
На следующее утро я проснулась от головной боли и тошноты.
Карл спал.
Я встала, вышла из спальни и спустилась по крутой зеленой лестнице. В кухне на полу тихо разговаривали Торильд и Арвид. Я не стала здороваться. Остальные еще спали. Я вышла во двор, накачала насосом воды из колодца и попила. Светило солнце. Неподвижно уставившись на меня, в траве сидела серая полосатая кошка.
Я вернулась в дом, поднялась по зеленой лестнице и вошла в спальню.
Карл уже проснулся.
Карл больше не был Карлом.
Карл превратился в макрель.
Он стал маленькой зелено-голубой рыбкой, которая отчаянно билась о кровать и кричала: «Что ты со мной сделала, что?»
Я посмотрела на него. И всплеснула руками.
У Карла были светло-голубые глаза, два больших и семь маленьких плавников.
Он глотал ртом воздух: «Положи меня в воду, скорее, иначе я умру!»
Я прижала руку к губам.
Села на край кровати.
— Карл, — сказала я. — Прости меня. Как я могла!..
— Скорее! — орал Карл. — Положи меня в воду! — как всегда пискляво и немного в нос, кричал он.
Я сбежала вниз по зеленой лестнице на кухню. Торильд в одиночестве сидела на полу, держа в руках чашку с кофе, и читала газету.
— Что с тобой? — взглянув на меня, спросила она.
— Почему у меня никогда не бывает нормальных мужчин? — крикнула я.
Торильд пожала плечами и снова уткнулась в газету.
Я отыскала в шкафу большую прозрачную чашу, побежала к колодцу, набрала воды и помчалась назад. Я так торопилась, что расплескала воду на пол и ступеньки.
Карл, задыхаясь, лежал в кровати. Он уже почти не мог двигаться. Я взяла его в руки — он был такой гладкий — и осторожно положила в пиалу. Вскоре он понемногу стал приходить в себя.
Сначала он плавал осторожно, потом чуть быстрее, и вот он уже резвился, как обычно. Но продолжал с укором смотреть на меня через стеклянную стенку.