Прежде чем ты узнаешь мое имя
Шрифт:
Эти слова. Эта свадьба. Эта поздняя летняя ночь, наполненная звоном бокалов, босоногими танцами под мелким дождем. Все это вдруг показалось «драгоценной» Руби чересчур (или, наоборот, всего этого было мало. Она решит, когда сможет мыслить более ясно). Ее друзья в дорогих нарядах, пьющие модное вино и тайком, между поздравительными речами и выступлениями приглашенной группы, подбрасывающие в бокал таблетки. Пьяная и плачущая Салли в платье, ради которого сидела на диете все лето, выходит замуж за отличного парня, с которым познакомилась благодаря Тиндеру [3] всего год назад. «Правильный свайп» [4] , как они назвали это в своих клятвах, хотя Руби, хоть убей, не могла
3
Тиндер – популярное, частично платное приложение для мобильных платформ Android и iOS, предназначенное для романтических знакомств в соответствии с заданными параметрами и с учетом геолокации.
4
В Тиндере фото понравившегося человека нужно смахивать (свайпать) направо, а непонравившегося, наоборот, налево.
Позже, в пляжном домике, который она и ее друзья арендовали на выходные, Руби берет подушку и одеяло и тихо выходит на балкон нижнего этажа. На часах три часа ночи, и все остальные уже вырубились в общих кроватях. Парочки, прильнув друг к другу, свернулись калачиком или беззаботно храпят, спина к спине. Только Руби, как обычно, одна. Хотя сама она себя одинокой не считает. Должно быть более подходящее слово, чтобы описать ее вечное состояние.
Одна.
«И так сойдет», – думает она, опускаясь на влажный плетеный диван. Кто-то убрал с него губчатые подушки. Руби видит, что они сложены под выступом балкона второго этажа, но у нее нет сил их перетаскивать. Дождь всерьез разошелся, и она даже рада, что ей не слишком комфортно, рада влаге на лице и неподатливому основанию дивана, что упирается в бедро. В комнате у нее кружилась голова. Теперь же она может видеть черноту океана, слышать, как чернильная вода залива шипит на песке. Звук будто бы исходит у нее изнутри, словно это она взлетает и падает, и Руби требуется мгновение, чтобы понять, – она плачет, на этом балконе, наедине с дождем, волнами и беззвездным небом. Вскоре она рыдает так же сильно, как и природа. Все накопленное за последние несколько лет находит выход. Она не должна быть здесь.
В этот момент Руби понимает, что жизнь прошла мимо нее. Она пережила столько лет и зим, была в центре чужих вечеринок и танцполов, но каждый раз по утрам она просыпалась лишь старше на еще один день. Кроме этого ничего не менялось. Она поставила свою жизнь на паузу, в то время как мужчина, которого она любит, живет так, как ему вздумается. Предлагая ей крошечное пространство, на котором она обязана поместиться, прося ее стать маленькой, чтобы он мог держать ее поблизости, но не рядом. Одну.
Она здесь одна.
И она больше не хочет быть здесь.
По мере приближения рассвета план не становится яснее, волны, дождь и слезы пропитали все вокруг нее. Даже несколько дней спустя, когда Руби соберет свои сбережения и закажет билет в один конец из мельбурнского аэропорта Талламарин в аэропорт Кеннеди, она не поймет до конца, что делает и почему. Единственное, что Руби знает, – здесь она больше оставаться не может. Ей отчаянно нужно, чтобы что-то произошло, что угодно, лишь бы оно вывело ее из нынешнего состояния. Нью-Йорк кажется подходящим местом для переосмысления жизни – как, впрочем, и любое другое.
Итак, наши с Руби миры становятся ближе с каждой секундой.
Я могу представить ее в самолете, когда она летит ко мне, в Нью-Йорк. То, как она продолжает мысленно возвращаться в Австралию, и ее время скручивается в тугую пружину. Так что Руби летит на высоте 35 000 футов [5] над своей прежней жизнью, застыв при этом прямо посреди нее. Я вижу, как ее воспоминания проматываются, как старая кассета со сборником лучших песен, что она слышала много раз, но там, в воздухе, даже самые незначительные моменты кажутся трагичными. То, как он смотрел на нее, когда… первый раз, когда они… последний раз, когда она… Смаргивая слезы, Руби с силой прижимает указательный палец к маленькому иллюминатору. Она наблюдает, как ее ноготь белеет, а по другую сторону толстого стекла образуются идеальные крошечные звездочки инея. Вокруг нее люди уже откинулись на спинки сидений
5
Около 11 000 метров.
И так же, как я, Руби Джонс проводит свое путешествие, снова и снова мысленно возвращаясь к любовнику, которого оставила позади. К доказательству его существования. Для меня это украденная камера, для нее – последнее сообщение, которое он отправил прямо перед тем, как она сядет в самолет.
Я скучал по тебе. В прошедшем времени.
Я скучал по тебе.
Как будто их разделяли годы, а не часы.
Мы прибываем с разницей в несколько минут.
– Вам куда? КУДА, леди?
Таксист на шумной стоянке аэропорта Кеннеди повторяет громче, почти кричит на Руби, и та лишь моргает, от разнообразия возможных ответов у нее замирает сердце. Ему просто нужен адрес. У нее есть адрес. Она может его назвать, если только ее страдающий от дефицита сна разум вспомнит детали.
– Я… э-э-э…
Руби читает название улицы и номер дома с экрана своего телефона, и звучит это, скорее, как вопрос, а не утверждение. Водитель фыркает в знак согласия и встраивается в плотный поток машин, текущий из аэропорта. Темнеет, в воздухе висит сизая дымка, а в глазах Руби начинает покалывать. Она пытается стряхнуть с себя усталость от тридцатичасового путешествия, пытается найти какую-то маленькую часть себя, которая рада оказаться здесь. Она ощущала восторг – хоть и недолго, – когда приземлилась в международном аэропорту Лос-Анджелеса. Мимолетное мгновение, когда она широко раскинула руки навстречу свободе, которая ее ждет. Но это было несколько часов назад, пока она ждала пересадку и пила дешевый кофе. А затем другой рейс перенес ее через три часовых пояса, так что она дважды пропустила рассвет и теперь понятия не имела, сколько сейчас времени.
Когда Руби смотрит в окно такси на мелькающее перед ней ее новое окружение, она думает, что, возможно, первый взгляд на знаменитую панораму Нью-Йорка поднимет ей настроение. Всем известный мост, который она тоже узнает, или одно из тех знакомых зданий, что пылают огнями, словно рождественская елка. Но пока что она видит только серые пластиковые пакеты, что подобно раздутым птицам парят над деревьями, и автостраду, врезающуюся в кривые дворы тощих, покрытых шифером домиков. Руби знает, что если сможет продержаться еще немного и удержать глаза открытыми, эти дома, рекламные щиты, агитирующие присоединиться к церкви, и заборы из металлической сетки скоро уступят место мерцающей воде, неоновым огням и тем знаменитым небоскребам из стекла и металла, настолько тонким, что они напоминают манящие пальцы. После этой мысли Руби признается себе, что бредит. Она, должно быть, больше спит, чем бодрствует, раз видит раздутых птиц и манящие пальцы.
(В то время как Руби прижимается лбом к стеклу пассажирского окна, наблюдая за манящими пальцами, я перешагиваю через трещины, лавирую между людьми, машу уличным знакам и статуям. В какой момент этого путешествия наши пути пересекутся?)
Изо всех сил стараясь держать глаза открытыми, Руби просит водителя ехать быстрее. Интересно, знает ли он, какую важную роль играет в ее жизни прямо сейчас, ведь это он доставляет ее в неизвестный мир и тем самым дает начало чему-то новому. Когда водитель начинает говорить с кем-то по мобильному телефону таким тихим голосом, что его невозможно разобрать, Руби понимает, – этому мужчине наплевать на нее и на то, как сильно сжимается ее сердце. Для него явно нет ничего нового в транспортировке еще одной потерянной, полной надежд души к тому, что ждет ее в Нью-Йорке.
Она наблюдает, как его руки скользят по рулю, каждый поворот которого напоминает обратный отсчет времени. Руби понимает, что таксисту все равно, что она приехала сюда без какого-либо плана или повода. Он просто хочет довезти ее до нужного места и вернуться к разговору с важным для него человеком, возможно, даже самому приехать к этому кому-то. Руби – это задача, которую нужно выполнить, но она не имеет отношения ни к нему, ни к Нью-Йорку, чье неоновое сияние за окном такси становится все ярче. Неожиданно ей хочется рассмеяться.