Прежде чем я усну
Шрифт:
— Черт, — выругалась она. — Ладно. Но не забудь сделать запись в дневнике. Как можно скорее. Не забудь.
Я подумала о дневнике, спрятанном в коробке из-под обуви. Надо успокоиться, решила я. Притвориться, что все в порядке, по крайней мере, до тех пор, пока я не доберусь до него и не напишу, что мне грозит опасность.
— Помоги мне, — взмолилась я. — Помоги!
И
На этом записи обрывались. Я в панике пролистала дневник до конца, но остальные страницы были пусты. Мне хотелось прочесть историю своей жизни дальше! Но больше ничего не было. Бен обнаружил дневник, вырвал страницы, и Клэр не пришла на помощь. Когда дневник забрал доктор Нэш — кажется, это случилось во вторник, — я ни о чем не подозревала.
Вдруг меня осенило. Словно с глаз спала пелена, я поняла, почему надпись на доске в кухне так меня растревожила. Почерк! Эти аккуратные буквы, даже заглавные, были совершенно не схожи с почерком, которым было написано письмо, переданное мне Клэр. Подсознательно я, видимо, поняла, что это писали два разных человека.
Я подняла голову. Бен — или тот, кто лишь назывался Беном — уже вышел из душа. Он стоял одетый на пороге ванной, и смотрел на меня. Не знаю, долго ли он наблюдал, как я читаю. В его глазах была какая-то мутная пустота, словно то, что он видел, ему было глубоко неинтересно, даже осточертело.
У меня перехватило дыхание. Я выронила листки. Они разлетелись по полу.
— Ты! — крикнула я. — Кто ты такой?
Он не отвечал, лишь поглядел на разбросанные листки.
— Отвечай мне! — я говорила приказным тоном, но на самом деле не чувствовала особой уверенности.
Я лихорадочно пытаюсь сообразить, кем он может быть. Может, кто-то из больницы? Тамошний пациент? Нет, ерунда какая-то. У меня возникла смутная мысль, и я почувствовала приступ паники, но тут же все прошло.
Он взглянул на меня.
— Я Бен, — проговорил он. — Медленно, словно стараясь, чтобы я поняла очевидную вещь. — Я Бен. Твой муж.
Я инстинктивно отодвигаюсь назад, подальше, пытаясь лихорадочно вспомнить, что я прочла и что о нем знаю.
— Нет! — говорю я уже громче. — Нет!
Он шагнул ко мне.
— Да, Кристин. Ты прекрасно это знаешь.
Меня охватывает страх. Ужас. Он словно раздувает меня изнутри, поднимая вверх, и лопается, погружая в невыносимый кошмар. Я вспомнила слова Клэр: «Это не Бен». И тут происходит удивительная вещь. Я не могу вспомнить, как она произносит эти слова, но вижу эту сцену. Помню страх в ее голосе, когда она говорит «Черт!» прежде чем объяснить мне, в чем дело, и повторить слова: Это
Я вспоминаю!
— Нет, не правда! — говорю я. — Ты не Бен. Клэр мне все рассказала! Кто ты такой?!
— Помнишь эти фотографии, Кристин? Что ты сорвала со стены в ванной? Смотри, я принес их, чтобы ты взглянула.
Он сделал еще шаг, потом наклонился, чтобы взять сумку, что валялась у кровати. Достал оттуда несколько мятых фотографий.
— Посмотри! — сказал он. Я помотала головой, тогда он сам достал первую и, глядя на нее все так же отрешенно, показывает ее мне.
— Вот ты и я, — говорит он. — Посмотри! Это мы с тобой.
На фотографии мы с ним сидим в лодке посреди реки или канала. За нашими спинами темная, грязная вода, на заднем плане расплывчатое пятно растительности. Мы оба такие юные, наши тела, в отличие от нынешних, излучают молодость, вокруг глаз нет морщин, они сияют от счастья.
— Ну, ты видишь? — говорит он. — Это мы с тобой. Очень давно. Мы вместе уже столько лет, Крис. Много-много лет.
Я вглядываюсь в фотографию. В голове вспыхивают картинки: мы вдвоем в солнечный день. Он взял напрокат лодку. Где — понятия не имею.
Он показывает следующий снимок. Здесь мы гораздо старше. Он сделан недавно. Мы стоим у входа в церковь. День непогожий. Он в костюме, пожимает руку какому-то мужчине, тоже в костюме. На мне шляпа, с которой я справляюсь не без труда; я придерживаю ее, чтобы не сдуло ветром. В камеру я не смотрю.
— Это снято две недели назад, — говорит он. — Друзья пригласили нас на свадьбу своей дочери. Ты помнишь?
— Нет! — говорю я со злостью. — Представь, не помню!
— Был чудесный день, — сказал он и перевернул фотографию лицом к себе, вспоминая. — Чудесный…
Я помню, как перечитывала слова Клэр в ответ на мое сообщение о газетной статье, в которой говорилось о смерти Адама. «Этого не может быть».
— Покажи мне снимок Адама, — сказала я. — Ну же! Покажи хоть один его снимок!
— Адам погиб, — отвечал он. — Смерть героя. Благородная смерть…
Тут я заорала:
— У тебя должна быть его фотография! Покажи мне!
Тогда он показывает мне фотографию Адама с Хелен. Ту, что я уже видела. Во мне поднимается гнев.
— Покажи мне хотя бы одну фотографию, на которой ты с ним в кадре! У тебя же есть хотя бы одна? Ведь ты его отец?
Он смотрит на пачку фотографий, и я жду, что он сейчас покажет то, что я прошу. Но нет. Он безвольно опускает руки.
— У меня их нет здесь, — говорит он. — Наверное, где-то в доме.
— Да ты не его отец, признайся! — кричу я. — Что это за отец, у которого нет фотографий с собственным сыном?