Президент не может умереть
Шрифт:
– Я понял, уважаемый, – закивал Абдул.
Солдаты, громыхая ботинками вышли, оставив его на пороге. Абдул снова запер дверь, поднялся наверх. Ноги были ватные.
– Что? – спросил Хусейн.
– Обошлось, – ответил Абдул хрипло, отирая рукавом пот с лица.
Президент Фархад ожидал высокого гостя в Голубом зале дворца – он хотел появиться на трибуне рука об руку с ним. Министр обороны находился здесь же, стоял в нише окна, рассеянно оглядывая дворцовую площадь.
Фархад прошелся по залу, повернулся на каблуках,
– Доброе утро!
– Доброе утро, товарищ Фархад! Рад поздравить вас со славным праздником – Днем республики.
Они обнялись. С Бахиром Шеф ограничился рукопожатием, и Фархад отметил это с удовлетворением – все, что умаляло персону Бахира, сейчас ласкало его сердце.
Спустившись на первый этаж, миновали длинный светлый коридор, устланный коврами, и на мгновение остановились перед массивной дверью – она тут же растворилась, и во дворец ворвались солнце, ветер и шум роящейся на площади толпы.
– Прошу, – Фархад величественно указал на ковровую дорожку, ведущую к трибуне, и вместе с московским гостем они двинулись, увлекая за собой свиту.
Шум на площади стих, как только они показались в дверях дворца. На трибуну руководители государства поднимались в благоговейной тишине.
– Есть! – выдохнул Хусейн и стремительно оглянулся, ища глазами Абдула.
Тот отложил в сторону гранатомет и приблизился. Фархад уже возвышался на трибуне, обмениваясь репликами с пожилым рослым человеком европейской наружности.
– Кто такой? – изумился Абдул.
– Гость, – пожал плечами Хусейн. – Не знаю его.
Абдул вынул из сумки ручную противотанковую гранату и спустился вниз. Муртаза торчал у окна, прикрываясь пестрой занавеской.
– Ты бы поменьше высовывался, – заметил Абдул. – Засекут – все сорвется.
Он протянул Муртазе гранату.
– Услышишь выстрел наверху – сразу рви стену, как договорились.
Муртаза кивнул. Углы его губ подрагивали.
На площадь уже вступали войска. Шеренги солдат маршировали мимо трибуны, нестройно раскачивались стволы карабинов, взятых на караул.
Возвратившись, Абдул поднял с пола гранатомет и попросил Хусейна:
– Ну-ка, помоги!
Полицейские и агенты службы безопасности стояли к ним спинами, наблюдая за парадом.
– Я сейчас прицелюсь, – сказал Абдул. – А ты прикладом выбьешь стекло. Так точнее.
Хусейн подошел к окну. Президент Фархад улыбался на трибуне, отдавая честь проходящим войскам. Его гость стоял неподвижно, с каменным выражением лица наблюдая за происходящим.
– Давай! – выкрикнул Абдул.
Хусейн ударил. Осколки со звоном посыпались на камни. Стоящим на трибуне этот звук не был слышен, но начальник охраны Шефа, ощупывая взглядом площадь метр за метром, заметил движение у дома напротив. Полицейские, стоявшие там, разом обернулись, глядя наверх. Начальник охраны перевел взгляд – в окне без стекла стоял человек с гранатометом, нацеленным на трибуну. Все это заняло считанные секунды, дальше он действовал в
Почти одновременно с выстрелом Абдула внизу громыхнуло, посыпалась штукатурка, а за окном поднялась беспорядочная пальба.
Вдвоем с Хусейном они бросились вниз, Муртаза уже стоял у пролома в стене, пританцовывая от нетерпения. Завидев их, он истошно крикнул:
– Скорее! Бежим!
Они промчались через крохотный дворик, перелезли через забор. Вслед им летели пули, но Абдулу уже начинало казаться, что все обошлось, до машины с Амирой за рулем было рукой подать. Внезапно Хусейн, бежавший последним, коротко вскрикнул и упал. Абдул остановился. Хусейн лежал, беспомощно загребая руками, как неопытный пловец, а на его груди расплывалось бурое пятно – пуля прошла навылет. Абдул склонился над раненым.
– Встать сможешь?
Он смотрел не на него, а на ограду, из-за которой вот-вот должны были появиться преследователи. Хусейн застонал, перекатывая голову в пыли. В его глазах читалась мольба. Над забором появилась фуражка первого преследователя. Абдул выстрелил не целясь – голова исчезла.
– Хусейн, ты слышишь меня?
Раненый не отвечал. Похоже он был уже без сознания. Абдул приставил пистолет к виску Хусейна, выстрелил и, пригибаясь, бросился к машине.
Рухнув на заднее сиденье, он выдохнул:
– Гони, Амира!
Чтобы попасть на территорию советского госпиталя, Хомутову пришлось перелезть через ограду. Госпиталь охраняли джебрайцы, а пропуска у него не было.
Хирургическое отделение располагалось в глубине территории. Хомутов прошел по бетонной дорожке, свернул, заметив указатель, – и буквально столкнулся с Людмилой. Оба вздрогнули от неожиданности. Хомутов отступил на шаг и сказал, глядя на нее с насмешливым вызовом:
– Ну, здравствуй!
Не отвечая и хмурясь, Людмила обошла его, и Хомутов последовал за нею, держась чуть позади.
– Я уезжаю, – объявил он наконец.
Людмила молчала.
– Совсем уезжаю. Возвращаюсь. Понимаешь – совсем!
Она ускорила шаг.
– Что ты молчишь? – взорвался он. – Ведь я же никогда больше не вернусь.
На них оглядывались.
– Послушай! – горячо зашептал Хомутов. – Уедем вместе! Ты и я. А?
Людмила никак не реагировала.
– Ну, хорошо, – сдался Хомутов. – Я виноват. Это ты хотела услышать? Я вел себя по-свински, признаю. И все же…
Она остановилась так стремительно, что Хомутов едва не налетел на нее.
– Я ненавижу тебя, – негромко сказала она. – За пьянство твое, за тупое хамство, за всех этих баб…
Хомутов поднял руки, словно пытаясь защититься от этих слов.
– За то, что я, дура, на минуту поверила в тебя…
– Но это же все не так! – он сейчас на колени готов был опуститься, прямо здесь, но на них смотрели со всех сторон, и это его остановило.
Людмила замолчала, словно захлебнувшись горечью слов.
– Я объясню тебе все. Абсолютно все, – пообещал Хомутов.