Президент путин – продукт «грязных технологий»

Миронова Татьяна

Взять хотя бы внешность. Если ее честно и непредвзято описать физиономисту, забывшему на минуту, что перед ним Президент России, впечатление будет самое удручающее. Перед нами невзрачный, лысоватый гражданин, в народе таких обычно именуют кратко и емко плюгавый, с длинным утиным грустным носом, выдающим неудачника, с близко посаженными блеклыми глазами, в которых не читается ни ума, ни воли, и слегка вывернутыми губами, слишком крупными для его лица, что воспринимается как характерный признак чувственности и склонности к удовольствиям.

Что же сделали имиджмейкеры, чтобы создать внешнюю привлекательность такому непривлекательному человеку, как Путин? Как они ретушировали дефекты, какими ухищрениями навели на Путина хрестоматийный лидерский глянец? И ведь так навели, что прежнего невзрачного мужичонка-подростка с утиным носом и беспомощным выражением глаз как ни бывало.

Во-первых, это строгая регламентация видеосъемки, которую ныне дозволено проводить только официальным кремлевским операторам. Путина вообще нежелательно снимать в кино, уж больно лицо некиногеничное. А если снимают, то выбирают лишь средний, а лучше дальний план, и вид в профиль или в полупрофиль, в том удачном ракурсе, который скрывает заискивающее выражение глаз и заурядность лица. Чаще же в информационных сообщениях предстает фотопортрет президента с весьма специфическим наклоном головы, который психологи трактуют как «угрожающий». Именно ощущение угрозы исходящей от фотографического путинского лица, наклоненного чуть вниз, со взглядом исподлобья, (в нас генетически заложено понимать такую позу как угрожающую), это ощущение успешно заслоняет собой читающийся в чертах этого человека комплекс неполноценности.

В начальственных же кабинетах появилось множество рисованных портретов Путина, имеющих с оригиналом лишь отдаленное сходство. У маслом выполненного президентского лика уже и взгляд стальной, и нос прямее, и губы без тени чувственности, твердо сжаты. Глядят расплодившиеся российские начальники на взирающего строгим и мужественным взглядом президента и проникаются именно таким Путиным, хотя это всего-навсего портрет, заказанный опытным имиджмейкером расторопному художнику, на лету хватающему спрос заказчика.

Нежелательна для имиджа Путина съемка его рядом с хоть сколько-нибудь выразительными лицами, значительными фигурами, тем же Лукашенко, например, горой вздымающимся над скромной фигуркой российского президента, или с Шеварднадзе, со времен членства в Политбюро ЦК КПСС умеющим принимать бронзовый вид. Нашего избранника такому искусству пока обучить не удалось, и потому соседство на экране с этими «монстрами» явно не в пользу Путина, который выглядит рядом с ними болезненным, страдающим от недостатка витаминов. А вот физиономии маловыразительные, с отпечатком порока, как у Буша с его вечно виноватым взглядом застарелого алкоголика, или как у Кучмы, всегда имеющего глуповато-растерянный вид, вполне годятся Путину в пару. Неплохо Путин смотрится на фоне корейца или негра. Ведь лица иной расы всегда интуитивно неприятнее нам, чем русские, даже самые непривлекательные физиономии.

Труднее всего имиджмейкерам ретушировать такой серьезный дефект путинского облика, как тихий и робкий голос, обычно свойственный людям неволевым. Отсутствие воли у президента великой державы показывать никак нельзя. Поэтому Путин очень редко выступает без бумажки, без шпаргалки он теряется, голос его дрожит, срывается, едва слышен даже с микрофоном. Читать же написанный спичрайтерами текст гораздо легче, можно уже не думать о словах, как и что сказать, а сосредоточиться на звучании речи — произносить ее деланно командирским голосом, с нотками металла, с мужественными интонациями, с суровостью во взоре. Чтобы усилить впечатление решительности и воли, имиджмейкеры советуют Путину насупливать брови, и он старательно, как первоклассник, выполняет эту рекомендацию, отчего его лицо приобретает мученическое выражение, будто ему все время жмут ботинки.

Искусственность и принужденность читаются во всех путинских явлениях на экране в роли лидера, президента, руководителя страны. Глядя на него, многие сочувствуют Путину, видя, как трудно тому не на своем месте, приказали бедняге здесь служить, он и служит, хоть не по Сеньке шапка.

Но если дефекты внешности, дефекты речи, никак не соответствующие нашим представлениям о вожде, правителе, спрятать все же легко, то как создать впечатление его духовной мощи, воли президента, если их нет и в помине ни в характере, ни в биографии, ни в сегодняшних поступках? Для создания образа волевого, духовно сильного Путина политтехнологами создана легенда о Путине-спортсмене, Путине-мастере боевых искусств, исключительно здоровом и физически сильном человеке, всегда готовом вступить в единоборство с противником. И внушают нам газеты постоянно, что «Владимир Владимирович практически каждый день плавает по километру, делает зарядку, причем набор физических упражнений придумал для себя сам. Не забывает и о дзюдоистском татами, умеет скакать на лошади…» (АиФ, 2003, № 16).

Слава мастера дзю-до — эффектная находка путинских

пиарщиков, которые тренированность Путина выставляют за его духовную мощь, с цирковым искусством фокусника подменяя понятие силы духа спортивными достижениями. Прямо-таки вал информации о физической крепости президента: найден его тренер в школьную и студенческую пору, написаны интервью и воспоминания о его спортивных успехах, даже издан учебник «Дзю-до: история, теория, практика» (СПб., 2000), на титуле которого красуется имя Путина. Президент посещает спортивные соревнования по дзю-до, дарит победителям подарки, да и сам то и дело наряжается в кимоно… Электорату навязывается, в головы избирателей продавливается мысль — Путин — боец по натуре, по духу, и свои бойцовские качества непременно реализует в президентской работе. При помощи, в первую очередь, телетехнологии осуществляется виртуальный переход от якобы необычайной физической силы Путина к впечатлению о его духовной силе и государственной воле. Классический образчик пиаровского мошенничества: юношеское увлечение самбо и дзю-до раздувают до высшего профессионального мастерства, и на этом надуманном фоне лепят легенду о необыкновенных бойцовских качествах человека, и эти напридуманные бойцовские качества переносят на всю прошлую и настоящую, уже совсем не спортивную, а политическую жизнь.

Технология, как видим, незатейлива, но сколько миллионов простаков доверились виртуальному впечатлению о волевой, смелой и решительной натуре Путина. При помощи подобной технологии имиджмейкерами построен и другой образ Путина — компетентного руководителя, уверенного правителя державы.

Хотя на самом деле Путин, как руководитель, — никакой, он им никогда не был, ведь до самого президентства Путин всю жизнь прослужил на подхвате, в помощниках и замах, — от КГБ, проректора ЛГУ и питерского мэра Собчака до Бородина и Юмашева И так ему было хорошо, сытно и уютно вечно за чьей-то спиной, что когда Ельцин дал ему самостоятельный пост — директор ФСБ! — Путин, будь на то его воля, на это никогда бы не согласился. Он так прямо и говорит об этом в своей книге «От первого лица»: «Не могу сказать, что обрадовался. У меня не было желания второй раз входить в одну и ту же воду. Понимаете, все-таки в военизированных организациях очень тяжелая служба… Бумажки все секретные, то нельзя, это нельзя…» (От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным», с.124-125). Преданно и нагло услужив Семье на этой должности в первую очередь своим участием в афере с кассетой лже-компромата на генерального прокурора Скуратова, он получил звание преемника вместе с должностью премьер-министра. Но даже возглавив ФСБ, Путин самостоятельности не обрел. Рассказывают, как в бытность его директором ФСБ в кремлевских коридорах можно было слышать раздраженный крик Тани Дьяченко, у всех на глазах отчитывавшей Путина, вытянувшегося перед ней в струнку, руки по швам.

Единственной «боевой заслугой» Путина на посту директора Федеральной службы безопасности был разгром Федеральной службы безопасности. Четкую и жесткую профессиональную оценку Путина на посту директора Федеральной службы безопасности дал генеральный прокурор Юрий Скуратов в своей книге «Вариант дракона»: «Путин, находясь в свое время во главе ФСБ, постарался особо — расформировал самые опасные для всякого суперкрупного ворюги управления — экономической контрразведки и контрразведывательного обеспечения стратегических объектов. Первое раскручивало самые громкие экономические дела последних лет, второе — не давало, чтобы предприятия, составляющие славу России, позволяющие ей защищаться, не уходили за бесценок в руки иностранцев. Теперь этих управлений нет. Похоже, что шеф ФСБ — теперь уже бывший — исполнял чей-то заказ». (Юрий Скуратов «Вариант дракона», М., 2000 г. с.181). По указке, сценарию Березовского, разогнал директор ФСБ Путин и еще одно — самое боевое Управление ФСБ — Управление по разработке и пресечению деятельности преступных группировок, последний оплот ФСБ по борьбе с организованной преступностью…

Чтобы заретушировать явно выраженную, прямо-таки на лице запечатленную путинскую нерешительность, несамостоятельность, политтехнологи придумали, как изобразить из него вождя, вперед смотрящего рулевого. Они в прямом смысле слова стали навязывать нам образ Путина-рулевого. Его стали постоянно показывать держащим в руках штурвал управления: то он на командном посту подводной лодки, где капитан уважительно выслушивает его инструкции, то за рычагами всамделишного танка, окруженный бойцами-танкистами, которые внимают ему как батяне-комбату на передовой, то за штурвалом истребителя в летном шлеме… Везде Путин у руля управления, и непременно крупно, назойливо — руль управления в его руках.