Президент уходит на пенсию, или «Я уеду жить в Пярну»
Шрифт:
В загорелом седовласом господине, лихо рассекающем на велосипеде с корзинкой в джинсовых шортах, кедах, рубашке с коротким рукавом и в кепке с эмблемой известного американского бейсбольного клуба из Нью-Йорка было не узнать некогда всесильного командующего железными дорогами. Ему самому нравились перемены в жизни и в себе. Появилось время подумать. Были даже мысли о написании мемуаров, но он решил не рисковать. Мемуары могли опять привлечь внимание в его персоне, а многим не понравилось бы то, что он мог о них написать. Поэтому вопрос с мемуарами был если и не снят полностью с повестки дня, то отложен. Иногда он записывал кое-что на листах, а супруга перепечатывала
Многое в Пярну напоминало пенсионеру детство. Тут был отцовский дом, где семья жила во время его службы в пограничной авиации лет 50 назад. Сюда регулярно приходили друзья отца – военные лётчики. Они играли в преферанс. В советские времена не было казино, но были бильярдные. Офицеры, жившие в тихом эстонском курортном городке, любили перекинуться в карты, и покатать шары по сукну. Особенно зимой, когда делать больше было нечего. Но бильярд был разрешён властями, а карточные игры считались азартными и официально были разрешены только для игр в семье и с друзьями дома. Игры на деньги были запрещены, поэтому преферанс был игрой подпольной и только для проверенных друзей.
Мальчик с интересом наблюдал за тем, как общаются между собой офицеры за партиями в карты. Это были ладные мужчины. Уверенные в себе лётчики. Любимцы женщин, которых привлекала военная форма, ордена и большие зарплаты военных авиаторов. Ну и конечно, флёр романтики, стелившийся за пилотами – настоящей элитой вооруженных сил Советского Союза.
Эти люди не боялись летать в плохую погоду над капризной Балтикой и совершать лихие поступки. Многие прошли фронт, и как казалось, не должны были бояться даже самого Морского Дьявола из сказок.
Но был один персонаж, которого сторонились даже эти лихие мужчины. Однажды летом на улице в центре Пярну около пышечной, к отцу подошел человек в штатском, поздоровался тихим голосом и справился о делах. Обратил внимание на сына:
– Молодец пионер – сказал он мальчику.
– Да вот. Мой оболтус, – смущенно ответил отец.
Сын видел, что отцу не приятен разговор с этим человеком. Он видел, как отец выдохнул, снял фуражку и протер платком пот на шее после того, как незнакомец попрощался и растворился в толпе летнего курортного городка.
– Кто это? – спросил он отца.
– Особист. Забудь. Какое будешь мороженое? – ответил отец, переводя разговор с неприятной ему темы.
Иногда картёжники, собиравшиеся у них дома, говорили про особиста. Очень тихо. В основном обсуждали конец чьей-то карьеры, случившейся по воле этого человека в костюме. В их дом приходили играть в карты проверенные люди, не считавшиеся стукачами, но кто знает, какие скелеты висели в их офицерских шкафах?
Родители говорили Вове, что про карточные вечера никому нельзя говорить, даже друзьям. Но судя по разговорам офицеров, особист знал про это. Казалось, что он знал все про всех – этот сероглазый неприметный человек в двубортном костюме.
Уже потом, в Ленинграде, куда они переехали из Пярну, юноша решил, для того, чтобы не испытывать страх перед людьми, а все боялись тебя, нужно быть особистом. Отец не одобрил выбор его профессии, но и сделать ничего не мог. Спорить с КГБ он был не приучен. Успокаивал себя тем, что КГБ уже не то НКВД и Смерш, которые были при Сталине. Думал, что может быть и пронесет сына от обычных проблем, работая по этой линии.
Людей в возрасте очень часто тянет к местам из детства. Так случилось и с бывшим начальником железных дорог, который вернулся в Пярну после
Апофеозом борьбы за пост главы железных дорог стал 2013 год, когда в первый день Международного экономического форума на почту Государственного информационного агентства пришло письмо, в котором сообщалось об отставке главы железных дорог и назначении на этот его первого заместителя.
Полтора часа все средства массовой информации сообщали о громкой отставке. Сам глава железных дорог в это время ужинал с президентом и иностранными высокопоставленными гостями форума. Потом, «фарш начали проворачивать назад», но сам главный железнодорожник ничуть не удивился. Он знал, чьи это проделки.
К тому времени он прославился своим «шубохранилищем» на даче. Все это доставляло ему неприятности, как и истории с сыновьями, которым достались все привокзальные гостиницы в стране. Отпрыски вели шикарную жизнь в Великобритании и на побережье Средиземного моря. Молодые беззаботные миллиардеры – будущее страны, так думал тогда глава железных дорог.
Он понимал, что его «едят», но сохранял невозмутимость. Вел еженедельные «проповеди». Так в компании называли пятничные селекторные совещания с начальниками отделений железных дорог. Железнодорожникам полагалось слушать часовые рассказы шефа о жизни. О том, как он съездил в очередное путешествие или паломничество по святым местам. Эти места, как правило, находились в южных странах.
Иногда он фрахтовал самолёт и вывозил начальников железных дорог на корпоративные выезды по святым местам – в Италию, на святую гору Афон, на Кипр. Для приобщения к святости. Но мало кто приобщался – на людях показное православие проявляли, а глубокого погружения в тему церковности демонстрировать не хотели.
Бывало, сядут в автобус утром у отеля, чтобы ехать к очередному святому месту, мощам или чудотворной иконе, экскурсовод им рассказывает о чудесах, а в это время на дальних сидениях уже слышны смешки. По прибытию на место половина автобуса уже весела и раскраснелась не от молитв и жары, а от коньяка. «Советские люди, что с них взять», – думал шеф, но продолжал проводить эти туры религиозного просвещения.
Во время его селекторных проповедей, железнодорожные начальники с каменными лицами, молча, слушали рассказы о том, как афонские старцы ходят по воде и исцеляют парализованных, о том, какие чудотворные иконы нынче в моде в Святой земле, как везли самолётом Благодатный огонь на пасху, а хорошо бы высокоскоростным поездом. Потом, после этих «пятничных проповедей», как их называли железнодорожники, слово брал его первый заместитель и тут уже начинался разговор по делу.
Нашего героя съели в августе 2015 года. Откровенно говоря, он и сам уже был внутренне готов уйти. После Крыма и Донбасса он попал под персональные санкции Запада. Его часто спрашивали, как жить под санкциями? И он говорил журналистам, что с удовольствием отправится в ведомственный санаторий железных дорог на Чёрном море, вместо отдыха на французской ривьере. Говорил, что ключи к разрешению конфликта на Украине лежат не в Минске, не в Киеве и не в нашей столицу. Они лежат в Вашингтоне.