Президент

Ольбик Александр Степанович

— Подъем, Алик! — подхватился Махмут и устремился назад, туда, откуда еще валила пыль и тротиловая гарь.

Они взбежали по лестнице, усыпанной каменными крошками, но сразу не стали соваться в открывшийся проем. Рваные края металлических дверей еще дымились, и Изербеков, чтобы не терять времени, одной рукой держа автомат, дал очередь, на что ему тут же ответили сдвоенной порцией автоматического огня. Пули звонко щелкали по остаткам двери и тут же падали горячими смятыми червячками.

— Тут без этого не обойтись, — Воропаев одну за другой метнул в отверстие две гранаты и снова прижался к искореженному от взрыва обудверку.

После

разрывов гранат наступила неверная тишина.

Изербеков, выждав секунды, предельно пригнувшись, вбежал в помещение, в котором, вопреки ожиданиям, было так много света, что он зажмурился. И чтобы не быть подстреленной куропаткой, он тут же упал на цементный пол и осмотрелся. Он не видел, но почувствовал, что Воропаев находится рядом… И то, что они увидели снизу, их поразило. Вдоль просторного помещения шли ряды столов, к которым во множестве подходили пучки проводов. В промежутках столов в разных позах лежали люди.

Изербеков огляделся и понял, что находится в некоем вместилище, в котором доминируют телевизионные экраны. На одном из них он увидел застывшую картинку: горный склон, подлесок и ему показалось, что этот пейзаж он уже видел. Вспомнились слова Шторма, когда тот инструктировал группу перед вылетом из Бочарова ручья. А говорил он о центре электронного слежения, который есть у боевиков и который контролирует территорию в радиусе нескольких километров.

Но как только Махмут приподнялся, чтобы сделать шаг вперед, откуда-то из-за распределительного щита выстрелили и пуля обожгла щеку Махмута. Он перекатился к стене и вытащил из подсумка гранату. Оглянулся на Воропаева, который хищно приготовился к прыжку. В руке у него блеснул нож… Однако это было слишком рискованно и Изербеков жестом остановил товарища, красноречиво подбросив в руках РГД-5. И тут же размахнувшись, отправил ее туда, откуда стреляли. Взрыв сотряс помещение, внося еще больший хаос и разрушения. Несколько телевизоров рухнули на пол, раздались хлопки — звучно лопались кинескопы…

— А теперь, Алик, делай так, как я, — Изербеков поднялся во весь рост и начал поливать помещение из автомата. Он шел вдоль рядов «самсунгов» и «филипсов» и с видимым удовольствием разносил их в пух и прах. Веер из стекла и пластмассы раскинулся от одной стены до другой.

А по низу, обрубая коммуникации, стрелял Воропаев, отчего некоторые столы накренились и с них с грохотом начала падать на землю аппаратура. Этим маневром он не позволял подняться на ноги тем, кто еще мог находиться в помещении. И действительно, из левого угла снова начали стрелять, но пули прошли поверху. Когда Воропаев приблизился к тому месту, откуда оказывали сопротивление, он увидел раненого в лицо совсем молодого человека, одной рукой держащего автомат «узи»… Приставив ствол своего АК к груди раненого, Воропаев выбил ногой у него автомат. Спросил: «Чем, чмо, ты тут занимаешься? Отвечай, но только быстро…» Однако человек, скорчившись от боли, вяло отмахнулся от автомата и упал лицом на пол. Его встряхнула судорога и он затих.

Изербеков громко окликнул Воропаева.

— Алик, ты только взгляни, что происходит на экранах? — в голосе Изербекова слышалась глухая озабоченность.

Воропаев не хотел верить своим глазам, когда взглянул на экран уцелевшего телевизора: на фоне того пейзажа, который он только что видел на другом экране, передвигались вооруженные люди, перепоясанные пулеметными лентами, несущие гранатометы и носилки с ранеными. Некоторые из них вели под уздцы лошадей, поперек

спин которых находились связанные люди…

— Да это же… Черт возьми, да это же возвращаются боевики! — воскликнул Воропаев. Он неотрывно, словно завороженный, смотрел на экран, и, наконец, размахнувшись, сильно саданул по нему прикладом автомата.

— Дерьмо! Надо доложить Шторму.

— А где ты его возьмешь? Хотя… Попытайся вызвать его по трубке.

Но трубка, по имени «моторола» , безмолвствовала.

— Гоним отсюда! — Воропаев решительно направился на выход, а когда они оказались на пороге этого электронного чистилища, вырвав зубами чеку, он бросил гранату в сторону распределительного щита. Пока она летела до точки приземления, они скатились по лестнице. Направляясь к выходу, Изербеков, с трудом сдерживая дыхание, проговорил:

— А что, Алик, наш президент того… Зачем он ввязался в эту авантюру?…

— Оставь, парень, это не нашего ума дело… Тебе не кажется, что Гулбе с Виктором что-то подозрительно долго молчат…

Изербеков смотрел на взведенные бешенством глаза Воропаева, на его камуфляж, из плечевой части которого был вырван целый лоскут.

— Но сейчас важно предупредить наших о приближении боевиков….

— Согласен. Вот ты и сгоняй к полковнику Шторму, предупреди, а я спущусь вниз, — Воропаев, резко сменив направление, побежал к лестнице. Возле лифта отчетливо ощутил запах крови.

Потянуло сыростью, порохом и жженой оружейной смазкой. И ни шагу ступить — всюду гильзы, которые, подобно роликовым подшипникам, перекатывались под ногами, превращая камень в скользящий лед.

Перед ним было несколько дверей и он, ориентируясь по гильзам, вошел в ту, которая находилась прямо перед ним. Но когда он осторожно приоткрыл дверь и шагнул за нее, взгляд уперся в огромную, никак не меньше, чем в Большом театре, хрустальную люстру. Слева, на стене, в металлическом наморднике, горела лампочка, но ее свет полностью поглощался люстрой..

Он оказался в довольно обширном помещении, сплошь заставленном солдатскими кроватями. На стенах — большие красочные портреты, среди которых знакомые лица — Барса, Тайпана, Гараева и главного туза — Эмира, в чалме и с автоматом в руках.. На черном полотнище — скрещенные сабли, а под ними арабская вязь… Все койки были застланы коврами, на некоторых из них лежали черные каракулевые бурки и папахи.

Воропаев прошел вдоль рядов кроватей, спустился на три ступеньки вниз и завернул за скальный, ничем не прикрытый угол. Ни малейших следов присутствия людей. И каково же было его удивление, когда гнетущую тишину нарушили странные звуки, которые, впрочем, не могли принадлежать людям. Он прошел еще пару метров и открыл низкую дверцу: за решеткой увидел двух баранов, которые, видимо, тоже почувствовав присутствие человека, жалобно заблеяли. Их глаза с радужным окоемом тупо смотрели на него и Воропаев понял, что жертвенное заклание отменяется.

Пройдя еще несколько метров, он попал в столовую, — во всяком случае, об этом говорил большой накрытый металлической, возможно, серебряной посудой стол. Одиноко поблескивали высокие с изогнутыми узкими горлышками и ручками кувшины, большие блюда были заполнены разнообразным набором фруктов. У Олега началось сильное слюноотделение и он, подойдя к столу, взял с блюда грушу и надкусил ее. Рот наполнился сладким соком, и он ощутил несказанное блаженство. Он взял еще одну грушу и яблоко и положил их в подсумок для гранат. Он помнил об Изербекове…