Презумпция лжи
Шрифт:
Суда не было. По закону, подписанному шахом, американцы имели право экстерриториальности. Что бы они ни сделали – судить их было нельзя. Не судили и этого пьяного американского сержанта – просто по-тихому увезли из страны. А отчаявшегося Махмуда, который дерзнул обратиться за справедливостью с письмом к самому шаху, вызвали в САВАК и разъяснили политику государства в этих случаях. Ну и побили немного дубинками…
Отчаявшийся Махмуд нашел утешение в мечети. Раньше не особо религиозный, теперь он пропадал в мечети целыми днями, молясь за спасение невинных душ. И мулла заметил его. Он оказался единственным, кто выслушал Махмуда,
Через какое-то время Махмуд оправился от горя, вышел на работу. Взяли его с радостью – все-таки такого специалиста по ремонту насосных установок было еще поискать. Но теперь у Махмуда была другая жизнь. В одной жизни он был скромным инженером, сломленным горем от потери семьи. В другой – воином, идущим по пути борьбы с неверными, с развращенным режимом шахиншаха, с Большим Сатаной. Он готов был убивать американцев прямо сейчас – но мулла объяснил ему, что гораздо полезнее он будет в другом…
И вот он делал это уже в восьмой раз. Он и еще несколько верных людей в нужное время брали две машины, принадлежащие нефтесервисной компании, и ехали в Решт, где их уже ждал корабль. С ними всегда ехал еще один человек. Называл он себя Али – хотя Махмуд был уверен, что это не его настоящее имя. Но это было неважно, Али так Али. Самое главное ведь не в имени, а в том, что человек делает для братства…
Темными ночами, не зажигая ходовые огни, они выходили в море, как будто на рыбацкий промысел. В нужном месте Али сигналил фонарем – и через десять-пятнадцать минут к ним подходил другой корабль, тоже без ходовых огней. Корабль этот был странный – ни один из членов его экипажа никогда не произносил ни слова. В темноте не было видно – но Махмуд почти был уверен, что это боевой корабль. А на этом море боевые корабли были только у одного государства – у Советского Союза. Ему принадлежал весь Каспий – у Ирана оставалась только тонкая полоска вдоль берега. После того, как с одного корабля на другой перебрасывали концы и закрепляли, начиналась погрузка.
Грузили всегда одно и то же – длинные зеленые деревянные ящики без обозначений. Много – каждый раз несколько десятков штук, часто больше сотни. Перегрузив груз, неизвестный корабль рубил концы и отчаливал, исчезая во тьме словно призрак.
А Махмуд со своей командой возвращались в порт, перегружали ящики на машины и везли их на склад. По злой иронии судьбы это был склад американской компании – той самой, где и работал Махмуд. Склад был большим, а кладовщик входил в исламское братство – поэтому спрятать ящики было несложно. После этого в течение нескольких дней за ящиками приезжали братья – говорили условную фразу, и Махмуд отдавал им нужное количество ящиков. За то время, пока он занимался этим делом, по грубым прикидкам Махмуда, он доставил в страну и передал братьям не меньше тысячи таких вот ящиков…
– Зачем? – Али смотрел куда-то вдаль, на раскрашенное темно-серым небо, сливающееся с бушующим морем – потому что мне платят за это. Вы продаете – я покупаю…
Махмуд согласно кивнул головой. Хотя словам Али он не поверил ни на грамм, дальше он расспрашивать не стал.
– Пойду в рубку. Поднимайся и ты, можешь простудиться…
– Я еще постою немного…
Полковник ГРУ ГШ МО СССР Павел Степанович Варяжцев проводил Махмуда тяжелым взглядом…
Траулер
– Бесполезно. Надо возвращаться… – пробурчал он, исподлобья взглянув на стоящего в углу тесной рубки Али. Тот держался за поручень и, несмотря на мертвенную бледность лица, был совершенно спокоен…
– Нет. Груз надо забрать…
– Какой груз? Мы не сможем его перегрузить при таком волнении. Надо возвращаться!
– Нет! – упрямо возразил Али – мы пришли за грузом и мы его заберем
– Шайтан с тобой… – в сердцах бросил Али – но если тебя смоет за борт, вылавливать тебя никто не станет!
Ничего не отвечая, Али запахнул дождевик, открыл дверь на палубу и провалился в воющую ветром серую мглу. Вода хлестанула в рубку, казалось, что корабль уже тонет, зарывается носом в соленые валы Каспия…
– О Аллах, покарай безумца, он же и нас угробит! – пробормотал кто-то…
– Держи курс! – жестко сказал Махмуд, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в заливаемых водой иллюминаторах…
Корабль появился как всегда неожиданно и бесшумно, словно призрак. Махмуд даже его не увидел – вообще через залитые зеленоватой соленой морской водой иллюминаторы сложно было чего-то увидеть. Но по тому жесткому удару в корпус судна, от которого все едва не попадали с ног, он понял – корабль здесь. Он пришел…
– Мехмет, держи курс. Остальные со мной.
Из остальных был всего один человек – тоже член исламского братства, по имени Сулейман, работавший вместе с Махмудом. Еще двое поднялись снизу, из машинного отделения. Перетаскивать ящики, да еще при таком волнении – задача не из легких.
Трагедия случалась внезапно. Концы удалось передать и как следует закрепить со второй попытки, что при таком волнении было просто удивительно. После чего все члены команды траулера, за исключением одного в рубке и одного в машинном отделении – без них никак нельзя было обойтись – поднялись на заливаемую волнами палубу с тем, чтобы принять груз.
И тут, после особенно сильного удара стихии – стена соленой воды буквально накрыла траулер сверху донизу – Махмуд вдруг услышал отчаянный, едва слышный в реве разбушевавшейся стихии отчаянный вскрик похожий на заячий. Обернулся – Сулейман уже летел за борт, в разбушевавшуюся черную бездну. В рейс он вышел первый раз и как вести себя при волнении на море, как страховаться – не знал…
– Сулейман! – Махмуд рванулся чтобы помочь, но не прошел и двух шагов по бешено раскачивающейся под ногами, скользкой палубе, как кто-то ухватил его за плечо и силой вернул на место…
– Ему ничем не поможешь! Понял?! Работай!
Внезапно, прямо над сцепившимися над бездной кораблями орудийным раскатом грохнул гром, ослепительно яркая молния на миг разрезала темноту. В свете молнии искаженное гневом лицо Али показалось Махмуду лицом демона…
Афганистан, Кабул
21 сентября 1978 года
Ночь я провел тяжело. Снилась Наташа. Живая. Почему-то она всегда мне снималась живая, но это было еще страшнее – потому что я знал, что произойдет дальше. И не мог этого предотвратить…