При свете луны
Шрифт:
Когда Джилли вновь выпрямилась в полный рост, выяснилось, что теплый сухой воздух не полностью избавил ее от воздействия анестетика, хотя она очень на это надеялась. Однако, как только приступ головокружения прошел, она задалась вопросом, а не ошиблась ли местом и не стоит ли «Девилль» все в тех же двадцати футах от двери ее номера, только слева, а не справа.
Она посмотрела в нужном направлении и увидела белый «Форд Экспедишн» в двенадцати или пятнадцати футах от нее. А «Кадиллак», должно быть, стоял по другую сторону внедорожника.
Переступив через дохлого жука, она вернулась на крытую дорожку.
Миновав внедорожник и не найдя своего «Девилля», она увидела двоих мужчин, спешащих к ней.
– Улыбчивый мерзавец украл мой автомобиль, – вырвалось у нее, прежде чем она поняла, что за странная парочка идет ей навстречу.
Первый мужчина, высокий и крепкий, как защитник профессиональной команды Национальной футбольной лиги, нес коробку размером с контейнер для большой пиццы. На коробке стояла пара мужских туфель. Несмотря на устрашающие габариты мужчины, он не источал угрозы, возможно, потому, что чем-то напоминал медведя. Не готового вспороть вам живот медведя-гризли, а добродушного медведя из диснеевских мультфильмов, предпочитающего играть, а не вспарывать животы. В мятых брюках цвета хаки и гавайской сине-желтой рубашке. Тревога, читавшаяся в его широко раскрытых глазах, однозначно указывала на то, что он только-только украл из улья все запасы меда и теперь ждет, что на него набросится рой сердитых пчел.
Компанию ему составлял другой мужчина, моложе и меньше, ростом в пять футов и девять или десять дюймов, весом в 160 фунтов, в синих джинсах и белой футболке с портретом Злого Койота, незадачливого хищника из мультфильмов про Бегающую Кукушку. В одних носках, он с неохотой сопровождал здоровяка. Если правый носок был надет как положено, то левый наполовину сполз и болтался при каждом шаге.
Хотя поклонник Койота переставлял ноги самостоятельно, не сопротивляясь, руки его висели по бокам как плети, Джилли предположила, что он предпочел бы не составлять компанию медведеподобному мужчине, потому что его тащили за левое ухо. Сначала она подумала, что слышит негодующие протесты поклонника Койота. Однако, когда парочка подошла ближе, смогла разобрать слова, и ей стало ясно, что протестом и не пахнет.
– …электролюминесценция, катодная люминесценция…
Медведеподобный остановился перед Джилли, отчего пришлось останавливаться и маленькому. Голосом, пусть более басовитым, но не менее добрым, чем у Пуха, из дома на Пуховой опушке, произнес:
– Извините, мэм, я не расслышал, что вы сказали.
С чуть склоненной головой – сказывалось воздействие руки, которая держала его ухо, – молодой человек продолжал говорить, обращаясь ни к здоровяку, ни к Джилли: «…нимб, ореол, корона, паргелий…» [11]
11
Паргелий – ложное солнце.
Джилли не могла утверждать наверняка, то ли все происходит на самом деле, то ли последействие анестетика искажает ее восприятие действительности. Благоразумие подсказывало ей, что нужно молча развернуться
– Улыбчивый мерзавец украл мой автомобиль.
– …северное сияние, полярное сияние, звездный свет…
Видя, на ком сосредоточено внимание Джилли, гигант представил своего спутника:
– Это мой брат, Шеп.
– …сила света в канделах, световой поток…
– Рада познакомиться с тобой, Шеп, – откликнулась Джилли. Не потому, что действительно обрадовалась новому знакомству, просто не знала, что сказать, никогда не попадала в подобную ситуацию.
– …квант света, фотон. – Шеп не встретился с ней взглядом, продолжал бубнить свое, пока Джилли и его старший брат разговаривали.
– Я – Дилан.
Не выглядел он как Дилан. Скорее как здоровяк из сказок или легенд, скажем, Самсон.
– Для Шепа это обычное дело, – объяснил Дилан. – Вреда он никому не причинит. Не волнуйтесь. Просто он не совсем… нормальный.
– А кто сейчас нормальный? – пожала плечами Джилли. – После 1953 года нормальность недостижима. – Слабость заставила ее привалиться к одной из стоек, на которых держалась крыша пешеходной дорожки. – Надо позвонить копам.
– Вы сказали «улыбчивый мерзавец».
– Сказала дважды.
– Что за улыбчивый мерзавец? – спросил он, и по голосу чувствовалось, что ответ нужен ему крайне срочно, словно «Кадиллак» украли у него, а не у нее.
– Улыбчивый, жрущий арахис, тыкающий иглой, крадущий автомобили мерзавец, вот какой мерзавец.
– У вас что-то на руке.
Она с любопытством посмотрела на свою руку, ожидая увидеть воскресшего жука.
– А-а. Пластырь.
– Банни. – И широкое лицо здоровяка потемнело от тревоги.
– Нет, пластырь.
– Банни, – настаивал он. – Вам этот сукин сын наклеил полоску пластыря с Банни, а мне – с танцующей собакой.
Крытая дорожка освещалась достаточно хорошо для того, чтобы Джилли увидела: у нее и у Дилана на сгибе руки идентичные полоски детского пластыря: у нее – с кроликом, у него – с веселым щенком.
Она услышала Шепа: «Люмен, кандела в час, люмен в час», прежде чем отключила его голос.
– Я должна позвонить копам, – вспомнила она.
– Нет, нет, нет, копы нам не нужны, – возразил Дилан очень серьезно. – Разве он не объяснил вам, что к чему?
– Кто?
– Безумный врач.
– Какой врач?
– Ваш тыкающий иглой мерзавец.
– Так он врач? Я приняла его за коммивояжера.
– С чего вы решили, что он – коммивояжер?
Джилли нахмурилась.
– Точно не знаю.
– Очевидно, что он – один из врачей-безумцев.
– Почему тогда он отирается в мотеле, набрасывается на людей, крадет автомобили? Почему просто не убивает пациентов в палатах интенсивной терапии, как ему и положено?
– Вы в порядке? – Дилан всмотрелся в собеседницу. – Вы неважно выглядите.
– Меня чуть не вырвало, но я сдержалась, потом снова чуть не вырвало, но я опять сумела подавить тошноту. Это последействие анестетика.
– Какого анестетика?
– Может, хлороформа. Этот безумный коммивояжер… – Она покачала головой. – Нет, вы правы, он – врач. Коммивояжеры не пользуются анестетиками.