При свете луны
Шрифт:
– Тогда сверни на обочину, остановись.
– Не могу. – Лицо Дилана заблестело от пота. – Не могу.
– Почему?
– Франкенштейн. Игла. Субстанция. Начала действовать. Что-то происходит со мной.
– Происходит что?
– Какое-то странное дерьмо.
– Навоз, – откликнулся с заднего сиденья Шеперд.
Глава 14
Действительно, странный навоз.
Они словно пытались ускользнуть от быстро распространяющегося степного пожара или несущейся следом лавины. Сердце Дилана билось так же часто,
– Я не в себе, – сказал он Джилли, продолжая жать на педаль газа. – Не знаю почему, но не могу сбавить скорость.
Одному только богу известно, какие выводы сделала она из его слов. Дилан и сам плохо понимал, что все-таки хотел ей сказать.
Собственно, он и не чувствовал, что убегает от опасности. Нет, просто его неудержимо тянуло на запад, будто там поставили огромный электромагнит, который соответствующим образом воздействовал на железо в его крови. Он знал только одно: должен мчаться на предельной скорости, потому что где-то на западе срочно требуется его присутствие.
Срочность эта не содержала в себе ничего конкретного, не соотносилась с кем-то или чем-то определенным. Его влекло на запад, и он ничего не мог с собой поделать, гнал и гнал «Экспедишн» вслед за уходящей к горизонту луной.
Инстинкт, сказал он Джилли. Что-то в его крови говорило: «Поезжай», что-то в его костях говорило: «Поторопись», какой-то голос памяти звучал в его генах, голос, который он не мог игнорировать, потому что, попытайся он возразить этому голосу, могло произойти что-то ужасное.
– Ужасное? – переспросила Джилли. – Что?
Он не знал, только чувствовал, так выслеживаемая хищником антилопа чувствует, что в сотне ярдов от нее, скрытый высокой травой, притаился гепард, а сам гепард чувствует воду за многие и многие мили.
Пытаясь объяснить, что с ним творится, Дилан все жал и жал на педаль газа. Стрелка спидометра несколько мгновений дрожала у отметки 85. Но быстро переместилась к 90.
В этом транспортном потоке, на этой автостраде, в этом внедорожнике, езда на скорости девяносто миль в час не только нарушала закон и противоречила здравому смыслу. Так гнать мог только глупец или, больше того, идиот.
Но он не мог ни пристыдить себя за проявляемую безответственность, ни заставить услышать голос разума. Это маниакальное стремление ехать быстро, быстрее, еще быстрее, на запад, только на запад, ставило под угрозу жизни Джилли и Шепа, не говоря уж о его собственной. В другую ночь, чего там, даже часом раньше сама мысль о том, что от него зависит их безопасность, заставила бы Дилана сбросить скорость, но теперь необходимость как можно скорее добраться до некоего места на западе взяла верх и над нравственными аспектами, и даже над инстинктом самосохранения.
Грузовики, трейлеры, седаны, купе, внедорожники, пикапы, вэны, фургоны, дома на колесах, бензовозы мчались на запад, то и дело меняя полосу движения, и Дилан, словно профессиональный гонщик, напрочь забыв про педаль тормоза, бросал «Экспедишн» в зазоры между автомобилями.
Когда скорость достигла девяноста двух миль в час, страх врезаться
Эта срочность, ощущение, что он должен ехать быстро или умрет, превратилась в навязчивую идею, и вскоре каждый вдох отдавался в мозгу мыслью: « Время на исходе», а в каждом ударе сердца он слышал: « Быстрее!»
Каждая трещина, каждая маленькая выбоина на асфальте сотрясала шины. Дилан волновался из-за того, что могло произойти, лопни какое-нибудь колесо, но все равно увеличивал скорость до девяноста шести миль, мучая амортизаторы и рессоры, до девяноста семи, заставляя натужно реветь двигатель, до девяноста восьми, чтобы проскочить мимо двух огромных трейлеров, до девяноста девяти, чтобы оставить позади хищный «Ягуар», вызвав возмущенный гудок водителя стелящегося по асфальту спортивного автомобиля.
Он осознавал, что рядом сидит Джилли, по-прежнему упираясь кроссовками в приборный щиток. Периферийное зрение предполагало, а короткий взгляд подтвердил, что она сама не своя от ужаса. Вроде бы она что-то говорила ему, протестовала против этой безумной гонки на запад. Собственно, он слышал ее голос, да только звучал этот голос как-то странно, напоминая магнитофонную запись, которую прокручивали не на той скорости, вот он и не мог разобрать ни слова.
Когда стрелка спидометра подобралась к отметке 100, а потом двинулась дальше, к 101, контакт колес с выбоинами мостовой, многократно усиливаясь, передавался на руль, который рвался из рук. К счастью, устойчивый поток воздуха, нагнетаемый в кабину кондиционером, высушил пот, ранее выступивший на лбу и смочивший ладони. Дилан сохранял контроль над автомобилем и при скорости 102, и 103 мили в час. Рулем управлять мог, снять ногу с педали газа – нет.
Увеличение скорости ни в коей мере не умаляло его стремления гнать все быстрее, и действительно, чем с большей скоростью мчался «Экспедишн», тем сильнее росло у Дилана ощущение, что он все равно не поспеет в нужное место в нужное время, вот он и выжимал из внедорожника последние резервы мощности. Словно где-то впереди расположилась черная дыра и сила ее притяжения только росла по мере приближения к ней. Двигаться, двигаться, ДВИГАТЬСЯ – такой стала мантра Дилана, движение без цели, движение ради движения, на запад, на запад, вслед за давно зашедшим солнцем и еще видимой, но ускользающей за горизонт луной.
Возможно, неистовое желание гнаться за чем-то неизвестным, но очень уж нужным испытывали подопытные кролики Франкенштейна, у которых в результате действия субстанции ай-кью падал на шестьдесят пунктов, испытывали аккурат перед тем, как из нормальных людей превратиться в дебилов, идиотов…
« Если она не уничтожит тебя как личность, не лишит способности аналитического мышления, не уменьшит твой ай-кью на шестьдесят пунктов…»
Впереди показался город, из которого они совсем недавно в спешке удирали, боясь только одного: увидеть в зеркале заднего обзора колонну из трех черных «Субербанов», сверкающих, как поставленные на колеса гондолы Смерти.