Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г.

Воробьева Любовь Михайловна

Негражданами были все те лица, которых не приняли в городское гражданство. Как не доказавшие своих качеств и требуемых знаний, они не входили в состав городской общины и не принимали никакого участия в общем управлении. Как это напоминает сегодняшнюю ситуацию в Латвии и Эстонии!

Негражданам дозволялось, какой бы нации и религии они ни были, владеть в городе и его окрестностях землями и домами, а также заниматься мелкими дозволенными промыслами, продукция которых реализовывалась по низким ценам.

Представители местных племён были причислены к служителям. Эта группа росла главным образом за счёт бежавших из имений крестьян и составляла преобладающую часть населения городов. Здесь они работали домашней прислугой, ремесленниками, носильщиками, извозчиками, чернорабочими разного рода — добывали камень

в каменоломнях, строили городские стены, башни, церкви, другие сооружения, мостили улицы. Им дозволялось также вести мелкую торговлю. Во время осады города они использовались в качестве рабочих в артиллерии. Следует отметить, что благодаря контактам с немцами представители местного населения получали возможность расширить технические знания и навыки, особенно в строительстве, кожевенном деле и обработке металлов. Служители входили в так называемые латышские и эстонские амты. Быть принятыми в эти амты могли лишь те лица из местного населения, которые многие годы безукоризненно служили у одного и того же господина в должности кучера, рабочего и т.п. Служители не могли рассчитывать на принципиальное улучшение своего статуса из-за сильных предрассудков в отношении их происхождения. Они подвергались жестокой эксплуатации со стороны немецких торговцев и ремесленников-мастеров. Жили в самых жалких условиях: в лачугах на окраинах города, в подвалах и башенных помещениях, в сараях и хлевах. Не удивительно, что смертность среди этой категории неграждан была чрезвычайно высокой.

Иноземцами назывались все те лица, которые прибывали из других городов Ливонии или из иностранных земель и не вписывались в местное гражданство или купечество. Они не принимали никакого участия в управлении городом, им не разрешалось владеть на правах собственности домами и землями, они не могли заниматься местной торговлей или ремеслом. Свои товары им разрешалось продавать только оптом и исключительно местным гражданам. Приобретать товары они могли только у местных граждан без права перепродажи иностранцам и гражданам. То есть бюргеры выступали посредниками, которые ограничивали свободу торговли для иностранных купцов.

Национальный состав городов, в том числе и эстонских, конечно, не был однороден. Так, помимо немцев и эстонцев в Ревеле, Дерпте (Юрьеве), Нарве проживали и русские, преимущественно купцы. Их центр поселения в Ревеле вначале находился к северу от Малых морских ворот, а в XV в. — у Никольской церкви на улице Вене. Церковные подвалы и подсобные постройки русские купцы использовали в качестве складских помещений.

В Дерпте русские жили также в особой части города внутри городских стен. Она называлась «русским концом». Новгородцы и псковичи имели здесь даже свои отдельные церкви и свою базарную площадь. Много русских проживало также в городском предместье за рекой Эмайыги.

В городах селилось небольшое количество лиц и других национальностей. Например, в Ревеле и Хаапсулу жили шведы, в Ревеле и Нарве — финны, в Нарве обрела пристанище и часть Вольского населения.

Несмотря на многообразный национальный состав, вся власть в городах принадлежала богатым немецким бюргерам. Путём всевозможных ограничений и запретов они закрывали небюргерам доступ к престижным и доходным профессиям.

Корпорации (духовенство, орден, вассалы и горожане), на которые разбились немецкие колонисты, существовали отдельно друг от друга, не чувствуя гражданской связи друг с другом и не стремясь установить такую связь, ибо не хотели ограничивать свои доходы жертвами на какое-либо общее дело, как бы полезно и необходимо оно ни было^{10}.

II.3. Население Ливонии: побеждённые

В первые годы существования Ливонии император Фридрих II, папы Иннокентий III, Гопорий III и Григорий IX запрещали ордену порабощать местное население, специальными грамотами старались обеспечить ему личную свободу, право собственности и вообще владение всем тем, чем они пользовались до обращения в христианство. Но ни грамотами, ни запрещениями, ни усовещеваниями было невозможно преодолеть силу вещей, приобретшую самодовлеющий характер и явившуюся следствием двух крайностей в положении населения Ливонии: на одной стороне пришельцы-победители, представленные меньшинством, на другой — туземцы-побеждённые, образующие громадное большинство. Разумеется, отношение к побеждённым и видение их места

в системе формировавшегося ливонского социума определялось интересами победителей.

Удержать в повиновении массы побеждённых и обеспечить себе кормление можно было только военной силой и раздачей покорённых земель в лены вассалам. Получив от епископов или ордена лены, вассалы кроме личной службы своему сюзерену держали местное население в должной покорности, взыскивая с него подати и налоги в пользу епископа или ордена, а также в свою пользу. Вначале подати, установленные епископом Альбертом, составляли около 20% с жатвы, потом вассалы произвольно распространили их на всё, что только имели побеждённые. Такой порядок вещей, установленный силой оружия, вызывал ропот и волнения местных племён, ещё не забывших о своём вольном состоянии. За ропотом следовали восстания, которые жестоко подавлялись. Восставших наказывали, лишали прав и собственности. Постепенно местное население, лишённое собственности, само становилось собственностью владельцев.

Закрепощение латышей и эстонцев происходило постепенно. Этот процесс завершился ко второй половине XV в. С этого времени все туземные ливонские жители стали называться бауэрами (Bauer) или наследственными людьми — Erbleute. Ленная система не только обусловила крепостное состояние, но и повлекла за собой разделение помещичьих земель на земли мызные и крестьянские. Вначале победители осмеливались селиться только в укреплённых городах и замках, не создавая самостоятельного хозяйства в своих владениях. Но по мере упрочения своей власти они стали непосредственно обосновываться в ленных владениях и создавать самостоятельные хозяйства — мызы или имения.

Мызные земли крестьяне обрабатывали для своих господ, а крестьянские — для собственного пропитания. Разделение земель на мызные и крестьянские шло в упорной борьбе. Для создания имений колонисты насилием, угрозами, откупом или каким-либо другим путём сгоняли крестьян с лучших земель, уничтожая порой целые деревни и захватывая в свои руки общинные пастбища, покосы и леса. Хотя процесс создания и расширения имений был очень длительным, однако исход его был предрешён. Он повлек за собой дифференциацию среди крестьян. Между ними стали различать: хозяев (Hakenmanner), батраков-работников или бобылей (Losbinder, Lostreiber) и дворовых людей. Хозяин пользовался крестьянским участком. За это он отбывал повинности и барщину, которые определял по своему усмотрению помещик без малейшего контроля со стороны епископа или ордена. Чем обширнее становились имения, тем тяжелее была барщина и тем неизбежнее введение всё новых и новых повинностей. Батрак не имел земли и находился на службе у крестьянина-хозяина. Дворовые люди служили и жили у помещика, в его дворе. За совершённое преступление крестьянин обращался в дрелла — полного раба своего помещика [10] .

10

Не все ливонские туземцы были обращены в крепостных людей. Некоторые за заслуги перед орденом или епископами освобождались от крестьянских повинностей и служб и имели статус земских свободных людей (Freie, Landfreie). К числу таких людей принадлежали короли куронские (так назывались потомки древнего рода, который в старину управлял всеми прибалтийскими племенами). Они были некем иным, как богатыми вольными крестьянами, старшина которых имел лен из 100 крестьян.

После закрепощения крестьян к крепостному состоянию причислялись все дети крепостных родителей, все добровольно вступившие в крестьянство, а также все беглые крестьяне, которые в течение тридцати лет не были востребованы обратно своими прежними владельцами.

Постепенно сформировался кодекс простых правил, определявших права крестьян и их отношения к владельцам. Во-первых, крестьяне не могли самовольно переходить от одного владельца к другому. Во-вторых, беглых крестьян следовало немедленно возвращать их законному владельцу. В-третьих, крестьянин не мог владеть недвижимым имуществом, он мог обладать только движимостью, которая в случае его бездетной кончины переходила к помещику. В-четвёртых, владелец мог налагать на крестьянина всякие повинности по своему усмотрению и бесконтрольно. В-пятых, суд над крестьянами вершил их владелец; в случае серьёзного преступления помещик мог чинить и уголовный суд, но в присутствии епископского фогта и старших крестьян в качестве присяжных.