Причал моей осени. Балансируя на краю
Шрифт:
Я вошел в помещение, в котором стоял лишь стол, два стула и одинокая скамейка вдоль стены, через несколько минут в эту комнату привели Леру. И когда она подняла на меня свои глаза, мое сердце пропустило удар. Такой взгляд бывает у человека, который уже смирился со всем в своей жизни. С каждой утратой, потерей, предательством и своей тоской, сроднился с ними. В ее глазах была боль и пустота. И мне хватило одного этого взгляда, чтобы понять, что она невиновна.
— Привет! — произнес, но она лишь кивнула и села на
— Мы?
— Я, Тимур и Лена. Она очень за тебя переживает, — она на мгновение опустила взгляд и снова кивнула. Я ожидал, что она спросит об Ильдаре, но она молчала. Я сел, положив руки на стол. — Лер, мне надо знать, знаешь ли ты что-нибудь о том, что проворачивалось в сервисе, магазинах, ресторане, интересуют все сделки, контракты, закупки.
— Нет.
— Тогда как так получилось, что ты по документам являешься владелицей всего бизнеса Дара? — она сглотнула и покачала головой, было видно, что говорить ей было сложно.
— Он попросил ему помочь. Хотел, что бы я стала владелицей его квартиры. Объяснил это тем, что его тесть устроил все, что бы его посадили, его и Тимура. Что могут изъять все имущество, чтобы им было, куда вернуться, попросил переписать квартиру на себя. Я согласилась. Я всего лишь хотела помочь, — она повторяет последнюю фразу, словно мантру, словно это сможет отменить все, что произошло.
— И ты не читала документы, — это даже не вопрос, просто констатация факта.
— Их было много, он сказал, что там просто несколько экземпляров. Я доверяла ему. Я просто хотела помочь.
— Ты понимаешь, что произошло?
— Не до конца. Но понимаю, что Ильдар меня подставил и что он не будет меня спасать, — горькая полуулыбка искажает ее губы.
— Он не единственный, кто может спасти, — я смотрю в ее глаза и мне до зуда в ладонях хочется взять ее за руку, передать хоть немного своей уверенности.
— Его тесть приходил, — произносит, отведя взгляд в стену, — сказал, что если Ильдар не придет к нему с раскаянием, то я сяду, — после этих слов мне захотелось грубо и грязно выругаться, но при женщинах я не позволял себе подобного. Поэтому лишь нервно повел головой, с силой сцепив руки в замок.
— Хочешь сказать, какая я идиотка? Не стесняйся, — и она посмотрела мне в глаза впервые за наше знакомство так открыто.
— Нет. Ты просто стала очередной жертвой нечестного человека. Я нашел хорошего адвоката, он уже начал работать над твоим делом.
— Зачем?
— Он сделает все, что можно, я гарантирую
— Зачем, Шамиль? И почему ты? — такой простой вопрос «почему?» и так тяжело на него ответить. Она смотрела мне в глаза, ожидая ответа, а я впервые в жизни робел. Очень странное ощущение.
— Знаешь, отец меня учил, что за свою семью надо нести ответственность, какой бы она ни была.
— Дело чести, значит.
— Будем считать, что у меня обостренное чувство справедливости.
Уже позже, сидя в машине, я, нервно сжимая в руках телефон, впервые захотел закурить, хотя эту пагубную привычку уже лет пять, как бросил. А сейчас, когда сводило все внутренности от переживаний за эту хрупкую девушку, мозг сам выбрал вариант успокоительного, пробуждая забытую тягу к никотину.
Закинув в рот мятный леденец, разблокировал экран телефона, набирая номер Тагаева.
— День добрый, Ринат Данисович! Мне бы хотелось с вами встретиться, — Тагаев попытался отбрехаться, но тщетно. — И все же я настаиваю. Вы же понимаете, мой звонок — это лишь дань вежливости и уважения к вам.
Получив сдержанное согласие с местом и временем, сбросил вызов и завел машину. Этот старый мудак не зря избегает со мной встречи, ибо знает, что я не Ильдар, и исход разговора может быть не в его пользу.
— Шамиль, я все понимаю, но и ты меня пойми. Твой брат червь, паразит и подонок. Блоха собачья больше совести имеет, чем он. Поэтому я свою позицию не изменю. Пусть сам придет ко мне и мы с ним решим наши вопросы.
— Я не считаю, что это возможно. Зная Ильдара, я думаю, он сейчас надолго где-нибудь осядет там, где мы до него не дотянемся.
— Поэтому я использую его слабость в качестве приманки.
— А вы уверены, что Лера, это его слабость?
— Бабы всегда были его ахиллесовой пятой, таскается от юбке к юбке, как блудливый кот.
— Ваш конфликт с ним, это ваше дело. Не нужно впутывать в это невиновного человека.
— Если эта девка связалась с таким, как твой братец, то невинностью там и не пахнет.
— Ринат Данисович, мы же взрослые цивилизованные люди, давайте найдем другой путь решения конфликта.
— Хорошо. Вот, — он потянулся к блокноту и ручке лежавшей на его столе. И что-то написав, вырвал листок и протянул его мне, — эту сумму должен мне твой брат. И это ещё без моральной компенсации и расходов на лечение дочери после их брака.
— Вы в количестве нулей ошиблись? — написанная им сумма была очень весомой.
— Нет, мой друг, не ошибся. И это мое последнее условие. Найдешь деньги — поговорим, а сейчас извини, у меня дела.
Тем же вечером я заехал в «Эларию», которой старался рулить Тимур, ибо больше было некому, он был совладельцем, поэтому и бразды правления были даны ему в руки. Тимур едва не рвал на себе волосы, матерясь, как сапожник, разбирая бумаги, и мне очень не хотелось ему сообщать неприятные новости. Но придется.