Причал
Шрифт:
Человек смотрит на Катю, встает:
Пошли за мной.
Куда?
Здесь недалеко.
Думаете, я испугаюсь? Пошли!
Они выходят из переулка на площадь. На глухой, без окон, стене высокого дома укреплена огромная афиша о выступлении укротителя львов Степана Кирсанова. Прожектора освещают лицо знаменитого укротителя и семь львов, сидящих на подставках.Катя и человек в куртке стоят посреди пустой площади, смотрят на афишу. Укротитель с афиши и человек в куртке — это одно и то же лицо. Катя несколько раз переводит взгляд с афиши на своего
Неужели — это вы?
Кирсанов молча кланяется.
– Я вам верю, но мне никто не поверит. — Катя смотрит на афишу. — А правда, что Ирину Бугримову тигры съели?
Клевета! У Бугримовой старые домашние тигры. Они молоко из блюдечек пьют. А меня сегодня на репетиции один из этих людоедов чуть не прикончил.
Катя, показывая па афишу:
Какой, с краю?
Никакой. На афише они все одинаковые.
Вы его убили?
Понимаешь, не было другого выхода.
Понимаю.
Я никогда в них раньше не стрелял.
– Сколько у вас за него денег вычтут — кошмар! Года три платить будете.
Сколько бы ты с меня вычла?
Откуда я знаю, сколько стоит один лев! Но сейчас это неважно. Хотите, я вам посоветую, где достать деньги?
Конечно!
Вы просыпаетесь завтра утром и начинаете обходить город. Не пропускайте ни одного дома! Вот первый этаж, дверь налево, дверь направо. Вы идете налево. Стучитесь.
Граждане, я убил очень дорогого государственного льва. Подайте несчастному укротителю!
Не смейтесь! Вам посочувствуют, вас поймут — это же Москва! Семь миллионов жителей — семь миллионов рублей!
Начинать с утра?
Конечно! Жаль, что я уезжаю, пошли бы вместе.
Куда ты уезжаешь?
Домой, на Оку. Вы и не слышали о нашем городе. К нам только цирк «шапито» летом приезжает.
Они стоят вдвоем на пустой площади, Кирсанов, улыбаясь, смотрит на Катю, один раз бьют куранты.
Я опаздываю, мне нужно идти, — спохватывается Катя.
Прощай.
Катя идет через площадь к переулку. Кирсанов смотрит ей вслед, поворачивается, делает несколько шагов. Останавливается.
Подожди! — Кирсанов тяжело бежит через площадь. — Ты утром уезжаешь?
Утром.
— Давай рубль — ты будешь первая. Катя протягивает Кирсанову рубль.
Первый из семи миллионов. Подпиши на счастье.
А что написать?
Как тебя зовут?
– Катя
— Вот и напиши: Катя. Больше ничего не надо. Катя пишет в уголке рубля свое имя.
16
Последний сеанс в кинотеатре. Как всегда, на таких сеансах мало пожилых людей. Пожилые люди любят ходить в кино утром, а сейчас зал полон молодежи.
Шкипер и Алеша сидят на балконе. Вокруг целуются, тихо разговаривают и лишь изредка посматривают на экран. Шкипер тоже мало смотрит па экран. Рядом спит Алеша.
Звучат последние диалоги, громкая музыка финала картины, вспыхивает свет, и люди начинают тесниться к дверям. С балкона видно, как пустеют ряды. В центре зала остается сидеть человек. Он уснул, его будят.
Шкипер
17
Некоторое время они идут молча. Алеша поеживается от ночного ветра, поднимает воротник курточки, зевает:
Мы идем на баржу?
Почему тебе все время хочется на баржу?
Мне спать хочется.
Тебе все время что-нибудь хочется. Куда бы нам еще пойти?
Больше нет никаких сеансов.
Снова они идут молча: впереди шкипер, за ним Алеша. Если бы шкипер думал вслух, мы бы услышали в такт его шагам много не очень складных слов. Вот что он сейчас думает:
«Больше никаких сеансов нет. Какие еще могут быть сеансы?! Куда я теперь с ним пойду? Здравствуй, Катя, добрый вечер. А я тебе сына привел, вот какие новости. Надо же быть таким дураком, надо же. Нашел время для благородных поступков. А теперь все. Какие могут быть разговоры? Конечно, она уйдет. Представляю, если бы она привела мне такого парня. Представляю, как бы я обрадовался. Ничего себе свадебный подарок — шляпка, а в шляпке сынок восьми лет!»
Шкипер с ненавистью посмотрел на шляпную коробку и на ходу вмял ее в урну.Он обернулся. Алеши рядом не было: он сидел на тротуаре в десяти шагах от шкипера.
Что случилось?
Шнурок развязался.
В тишине два раза пробили Кремлевские куранты. Два часа ночи. Алеша бежит к шкиперу.
18
Два раза бьют куранты. Катя идет переулками. На мостовой переговариваются в открытых люках два водопроводчика.
Катя входит в переулок, где стоят пустые, темные троллейбусы с опущенными дугами и открытыми дверьми. Еще издали Катя слышит, что в одном из этих троллейбусов кто-то тихо играет на аккордеоне. Она идет мимо прозрачных троллейбусов. Где-то впереди играет аккордеон. Она находит этот троллейбус.
Там сидят солдаты. Некоторые из них снят в удобных креслах, кто-то ест, один солдат играет на аккордеоне. Это демобилизованные солдаты.
Здесь разрешается ходить? Вы не караул? — спрашивает Катя.
Мы — засада, — отвечает один.
А почему они в засаде спят? — Она смотрит на спящих солдат.
Сейчас разбудим. Рота, подъем, тревога!
Спящие начинают быстро вскакивать.
Что ты кричишь?
Ничего, ложись спать. Уже отбой. Солдат снова ложится.
Хорошо в троллейбусе ночевать? — спрашивает у них Катя.
Мы на одну ночь в Москве и решили смотреть город до утра. — Солдат, уже другой, кивает на спящих: — А у этих ног не хватило.
И я тоже нагулялась. Никак не могу выйти к «Ударнику». Хоть на крышу лезь.
Могу проводить, — быстро вызвался тот, первый солдат.
Я знаю самый короткий путь, — похвалился второй.
А я самый красивый, — вступился третий, — мимо всех исторических памятников. На каждом доме — мемориальная доска. Двадцать пять мемориальных досок.
Спасибо, — улыбнулась Катя. — Мне можно без досок, но покороче.