Причуды чуда

Калинина Надежда Дмитриевна

– Пенелопа? Мою жену зовут Пенелопа?! – Вадим Олегович округлил глаза, а потом раскатисто захохотал.

– Откуда вы это взяли? – сквозь смех задал он вопрос.

– Людмила Сергеевна часто говорила, что вы со своей Пенелопой у нее над головой вечно разборки устраиваете по ночам. Мы ещё всё гадали, что у вас там – спальня или гостиная.

Тут Юлия Павловна опять смутилась и пробормотала виновато:

– Господи, дурочка, зачем я только спросила об этом? Неудобно как, простите меня, пожалуйста!

Осознав неловкость ситуации, Юлия

Павловна по привычке начала терзать подол своего платья, свисавший с закинутой на ногу правой ноги. Вадим Олегович мягко взял её за руку и, положив эту руку на стол, тут же убрал свою.

– Да бросьте вы, Юлия Павловна! Это Людмила Сергеевна просто в шутку сказала.

– Да, она в шутку, а я за чистую монету приняла, даже не переспросила ни разу!

– Я не обиделся, и перестаньте уже расстраиваться по любому поводу, иначе никаких нервов не хватит, – добродушно пробасил Вадим Олегович.

Потом наклонился чуть ближе и сказал, ободряюще подмигнув Юлии Павловне:

– А над той комнатой, где Людмила Сергеевна спала, у меня кабинет. Я там засиживаюсь допоздна. Вот иногда с Марусей в кабинете и разговариваю. Не знал, что такая слышимость, а то бы давно звукоизоляцию сделал.

– Маруся?

– Марина вообще то, но я зову Маруся. Она бесится от этого, а мне имя Марина не нравится. Поэтому называю жену Марусей, но исключительно за глаза. А так, в быту использую безличные выражения – милая, там, родная, солнышко…

– А дети у вас есть?

– Есть две дочери от первого брака. Одна взрослая уже, которая старшая. В Америке живёт, училась там и замуж вышла. У неё уже двое детей, две девчушки. Я их не видел живьем ни разу. Только по видеосвязи иногда общаемся. Да и то – разве это общение, маята одна. Внучки по-русски всего пару слов знают, а я столько же по-английски. Пока дочка туда-сюда переведёт, девчушки уже устали, им бегать хочется. А с младшей дочерью мы вообще не о общаемся, жена бывшая постаралась, – и Вадим Олегович, коротко вздохнув, обратил взгляд куда-то вдаль, очевидно задумался.

– Можно ведь вам туда слетать, в Америку, в смысле? Погостили бы, пообщались с внуками, дочку повидали. Долгая дорога, конечно. Но мне кажется, оно того стоит, – предложила Юлия Павловна, – вон звезды шоу бизнеса чуть не каждый месяц туда-сюда летают и нормально!

– Я не люблю летать, путешествую только на поезде или на машине, у меня аэрофобия, – чуть смущённо отреагировал не эти слова Вадим Олегович, – боюсь, сердце не выдержит, если полечу.

Он поднялся с места, повернулся к окну и уже довольно сердито закончил:

– Не хочу даже пробовать! Если лететь не смогу, самолет из-за меня обратно не повернет. Может, их когда уговорю прилететь, но дочка всё никак не соберётся: дети, работа, много всяких причин.

– Я вас понимаю, тут из другого города людей никак не вытащить, а уж из-за океана, тем более, – поддакнула Юлия Павловна, ей стало жаль Вадима Олеговича. Сейчас он совсем не выглядел таким железобетонным, как в своём кабинете,

когда она впервые зашла туда.

– А в этом браке почему детей нет? – спросила она чуть погодя.

– Маруська не хочет. Говорит, молодая еще детей заводить. Успеет, дескать, – Вадим Олегович отвечал, по-прежнему стоя лицом к окну. Юлия Павловна могла видеть лишь кусочек его профиля. Кусочек этот выглядел пасмурным.

– А сколько ей лет?

– Двадцать четыре.

Юлия Павловна тихонько присвистнула, сложив губы трубочкой. Потом хихикнула, покачала головой, но говорить ничего не стала, многозначительно промолчав.

– Ну что, вы же явно хотите что-то сказать! Ну, говорите, не стесняйтесь, Юлия Павловна, – Вадим Олегович, наконец, отлип от окна, сел и подался грудью вперед, призывая собеседницу высказаться, показывая всем своим видом, что готов к любому разговору на эту тему.

– Да не мое это дело. Это же ваш выбор, мне-то что, – Юлия Павловна попыталась уйти от опасного поворота в беседе, но было поздно.

– Ну, я же вижу, что вас прямо распирает. Значит, есть, что мне сказать. Говорите! – в голосе мужчины прорезались директорские интонации, уже слышанные Юлией Павловной в его кабинете.

– Ладно, – уступила женщина, – я вообще не сказать, а спросить хочу. Вот, меня всегда этот вопрос мучает – о чем зрелые, состоявшиеся мужчины с молодыми девчушками разговаривают? Ей, небось, лет меньше, чем вашим дочерям? Это, по сути, неравный брак. Вы же как отец и дочь. У нее еще вся жизнь впереди. В отличие от вас, уж простите. Вы же для неё даже не муж, а костыль! Всегда под рукой. Всё для неё сделаете, за всё заплатите. Все проблемы решите, или как там теперь говорят, разрулите.

Юлия Павловна поняла, что её понесло, но остановиться уже не могла и продолжила с жаром:

– Значит, сама она ничего в этой жизни не добьется. А зачем ей, если есть вы? Так и будет жить всё время одинаково – не набьет шишек, не упадет ни разу, ну и взлететь не получится наверняка. Ее мнение о тех или иных вещах вечно будет иметь налёт ваших взглядов и вашего опыта. Ну это хорошо, когда отец и дочь, а когда муж и жена? По-моему, лучше, когда оба развиваются вместе, никто не зависит от партнёра больше, чем этот партнёр от тебя. Только в этом случае мнение и опыт каждого будут равносильны. Тогда каждый самостоятельная личность, и каждый учитель для другого. А у вас игра в одни ворота, получается.

Вадим Олегович провел ладонью ото лба к затылку, как будто у него на голове все еще густая шевелюра, шумно выдохнул, видимо обдумывая, как лучше ответить на все эти вопросы и начал издалека:

– Видите ли, уважаемая Юлия Павловна, у меня всегда были проблемы с противоположным полом. Ну, не нравился я девчонкам почему-то. Друзья давно с подругами, причём, всё время разными. Пока не переженились все, я имею в виду. А у меня – ну, никак. Меня даже знакомить много раз пытались, то друзья, то их подруги, то потом уже их жены, но все напрасно.