Причуды природы
Шрифт:
А ведь когда-то, в минувшие века, магараджи и другие владетельные князья Индии разводили в особых питомниках многие сотни гепардов. С какой целью?
Тысячи лет был гепард своего рода борзой собакой в охотничьих сафари восточных князей и царей. Известно, что уже за три тысячи лет до нашей эры в Вавилоне охотились с гепардами на всякую копытную дичь, позднее — в Египте тоже, в Индии, Армении, Эфиопии и в других странах Востока и Запада.
Марко Поло, венецианец, совершивший в XIII веке небывалое по тому времени путешествие в отдаленные царства Востока, писал, вернувшись на родину, что в резиденции Кублай-хана в Каракоруме было около тысячи прирученных гепардов. Выезжая на охоту, надевали на головы быстроногих
С Востока далеко на запад распространилась эта стародавняя охота. В средние века некоторые австрийские и французские короли тоже охотились с гепардами. Нормандский герцог Вильгельм Завоеватель, когда покорил в XI веке Англию, привез на туманный этот остров любимых своих гепардов.
В XI и XII веках и русские князья гоняли с гепардами сайгаков по степному раздолью. На Руси охотничьих гепардов называли пардусами и очень ценили их в те времена. Царским подарком считался обученный охоте гепард. За него расплачивались "соболями и горностаями, и чёрными кунами, и песцы, и белыми волкы", и многим другим драгоценным, чем покупается роскошь, благополучие и все земные блага.
Справочное бюро "причуд природы"
Вопреки утверждениям в популярных книгах рискну сказать: прячет! Но не от страха, как уверяют легенды, а от паразитов. Обычно погружение головы в песок предшествует купанию в песке. Но не обязательно.
Погрузив голову в горячий песок и закрыв большие свои очи, страус ждет некоторое время, чтобы паразиты, которых много у него под перьями, от жары песка погибли или убежали с головы, затем, сам не выдержав нагрева, голову из песка вынимает и отряхивается. После этого он обычно голову, шею и грудь опускает в песок и взбивает его крыльями. Купание в песке, как полагают, тоже имеет цели инсектицидные — то есть борьбу с паразитами, на сей раз с подперьевыми.
Нет, не боятся! — говорит известный немецкий зоолог Бернгард Гржимек. "Я никогда не замечал, — пишет он, — чтобы у животных был врожденный страх перед огнем, как это часто утверждается в книжках. Львы, например, спокойно подходят совсем близко к огню и ложатся в ещё теплую золу. Однажды в Банаги мы разожгли большой костер и расселись вокруг него в шезлонгах, чтобы погреться. В это время в шести метрах от нас прошло семейство львов, не обращая никакого внимания ни на нас, ни на наш костер".
Антилопы пасутся у самого края степного пожара, а птицы собираются здесь стаями, чтобы поохотиться за насекомыми, спасающимися от огня.
В среднем пятнадцать с общим весом чуть больше полутора тонн. Получается, что в день лев съедает около 4,5 килограмма мяса.
В некоторые реки Африки лучше и по колено не заходить. Не крокодилы здесь опасны и, конечно, не безобидные бегемоты, а маленькие паразитические черви — двуустки бильгарции (из группы трематод). Размер
А между тем многие водоемы Африки, особенно озеро Мобуту-Сесе-Секо (Альберт) и Нил, ещё заражены бильгарциями. В воду попадают яйца бильгарций с испражнениями. Выходят из яиц личинки и поселяются в улитках. Там личинки превращаются в червей, которые свободно плавают в воде и выискивают, в кого бы вселиться.
Мамба — ужасная змея Африки. Ни кобр, ни гадюк не боятся здесь так, как этих тонкотелых древесных змей. Были случаи, люди умирали через 20–30 минут после укуса. Обычные ядовитые змеи ползут со скоростью примерно 1 километр в час. У мамбы же просто головокружительная для змеи скорость, зарегистрированная секундомером: по земле — 11,3 километра в час. В ветвях мамба, пожалуй, ещё более стремительна. Кусает часто без предупреждения или с малоприметной угрозой: приподняв голову, широко разевает пасть, шипит негромко. Отлично скрывающий в листве камуфляж (из четырех-пяти видов мамб три — зелёные), достаточно длинные ядовитые зубы и нередкая возможность встретить мамбу не только в чаще леса, но и на полях, в селениях и даже в домах объясняют вполне понятный страх перед ней всюду в Африке, где эти змеи водятся (от Сахары до юга континента).
У амфибий яд производит кожа, у змей — железы пищеварительной системы. Слюнные! Здесь вот ведь что, по-видимому, получилось. Змеи не разгрызают, не разрывают добычу на куски, а глотают целиком. Чтобы переварить нерасчленённый пищевой ком, нужны быстродействующие, разрушающие ткани вещества. С другой стороны, чем скорее начнется пищеварение, тем раньше оно закончится. Поэтому сильные ферменты не только в желудке, но уже во рту у змеи обрабатывают пищу. Естественный отбор миллионы лет повышал их эффективность — ферменты стали опасны и для живых тканей. Получился яд! Сначала слабый, потом все более токсичный.
Яд и поныне не утратил своего первоначального, пищеварительного свойства. Змея жараракусу, например, укушенную крысу переваривает 4–5 дней, а не обработанную ядом (неукушенную) — втрое дольше. Если опыт продолжать (оставить перевязанными протоки ядовитых желез), то змея долго жить не может. И, как выяснилось, именно по той причине, что яд не участвует в пищеварении, из-за этого оно протекает вяло, ненормально, и змея страдает расстройством обмена веществ. Чем токсичнее яд у змеи, тем быстрее, успешнее пищеварение и крепче здоровье.
Предполагается, что защитное и атакующее назначение яда — вторичная функция. Первичная — ускорение обработки пищи: и ферментативным его действием, и вынесением начала пищеварения за пределы тела змеи. Для этого понадобились зубы-шприцы. Сначала появился открытый ядопроводящий канал вдоль по передней поверхности "шприца", затем, эволюционируя, канал углубился, края его сошлись, образовался трубчатый зуб (у высших змей).
Идея вполне логичная, но, возможно, только этим и хороша: пути эволюции могли быть иными.