Приданое для Царевны-лягушки
Шрифт:
– Мне? Пострелять? Да, дело, похоже, серьезное... Садись, – Платон указал рукой на канапе в ногах его постели, на котором он обычно раскладывал свой шелковый халат перед сном. – Хотя нет, подожди. Я устроюсь в подушках, а ты подай мне столик.
Взобравшись на кровать, Платону пришлось дожидаться, пока племянник бесцеремонно изучит его наброски. Изучал Веня долго, внимательно и шевеля губами.
– Хреново, Тони. Я вижу, у тебя проблемы, – заметил он, дочитав.
– Неужели?!
– Вот тут – под номером один: «Степень моего участия в опосле-до-ва-тельном, – перешел на слоги Веня, –
– Яйцо богомола, я уже говорил.
– Порядок! – кивнул Вениамин. – «Пять: Почему – Гимнаст? Шесть: срочно найти матерей», – задумавшись, племянник поставил Платону на кровать столик и положил на него лист бумаги.
– Я могу объяснить цифру четыре справа, а слева – три и пять. Начнем с давности по уголовной статье.
– Нет! – дернулся Платон. – Не можешь ты этого объяснить!
– Я неплохо знаю Уголовный кодекс. Исчезновение этой Агриппины...
– Алевтины! – нервно выкрикнул Платон. – Давай не будем грузить эту тему!
– Нужно говорить «прекратим базар». Чего ты так нервничаешь?
– Я не нервничаю, я не хочу говорить с тобой на тему уголовного кодекса.
– Тони, ты пойми, с этой бумажкой тебе впору не к юристу идти за разъяснениями, а к психопату!
– Какому еще психопату?! – дернулся Платон.
– Который лечит! Что значит – исчезновение? Ты грязно убрал за собой, да? И что тебе шьют? Какая статья, говори! Сколько лет прошло?
– «Совращение малолетней», – как в бреду прошептал Платон.
– Так, – закрыл глаза Веня, – сейчас подумаем... – он открыл глаза и покосился на дядюшку. – Уверен, что именно эта статья?
– Уверен! – прорычал Платон.
– Вот козлы! Знают, что за такую статью с тобой сделают в зоне. Ладно. Если она жива, дело плохо. До пятнадцати лет может накапать. Это, если она жива и даже через двадцать лет даст показания. Но у тебя написано – исчезновение, значит, есть надежда. Нашли останки? Тебя к ним привязали?
– Переходи к следующему пункту, – кое-как собравшись с силами, прошептал Платон.
– Ладно. Что там у нас, напомни?
– Начни с причастности Гимнаста к похищению оотеки. Как вы смогли пробраться в лабораторию закрытого и охраняемого учреждения? Почему вас не остановили? – приподнявшись, Платон вдруг подумал, что Птах вполне мог позволить украсть племяннику оотеку из лаборатории Конторы себе на пользу.
– Охраняемое учреждение? – удивился Веня. – Тони, это самый обыкновенный морг при восьмой больничке. Тело отца лежало там в металлическом ящике под номером триста два. А за дверью с надписью «лаборатория», под табличкой «органический материал» стояла эта самая пробирка – на ней фломастером был написан номер 302/12. А в другой комнате с надписью на двери «документация», в папке с номером триста два были описаны «отличительные
– Минуточку... Что ты все – номер, номер?..
– Так фамилия отца нигде не была написана. Мы его нашли опытным путем.
– Что?..
– Путем внимательного осмотра всех шестерых жмуриков, засунутых в выдвижные ящики. А все, написанное в папках, я тебе передаю дословно.
– У тебя хорошая память, – заметил Платон.
– Не жалуюсь. Я Уголовный кодекс прочитал всего-то пять раз. Когда мне было пятнадцать, отец заставил. Сказал: «Пока не прочтешь пять раз кодекс по уголовке, самостоятельной жизни тебе не дам».
– А Федор?
– Отец сказал, что Федьке это ни к чему. Не поможет.
– Ты уверен, что это просто морг при больнице? Что там не было охраны, камер слежения?
– Дыра вонючая, этот морг. Могу тебя отвезти посмотреть, если хочешь.
– Ничего не понимаю, – Платон откинулся на подушки. – Может быть, это специально так подстроено, может, за вами следили незаметно?..
– Не заметил, – пожал плечами Веня.
– А как вы узнали, что Богуслав... Что его тело хранится именно в этом морге?
– Я обзвонил все морги и больницы города. Было три неопознанных трупа, по описанию схожих с батей. Нам повезло, мы нашли его с первого раза.
– И как?.. И кто? – не может подобрать слов Платон.
– Аврора первая ринулась к ящикам холодильника. «Я, говорит, должна его видеть!» А нашел отца первым я. Она опять: «Я должна это увидеть собственными глазами!» Пока не выдвинула почти всего – ниже живота, не успокоилась. «Теперь, – говорит, – узнаю, родимого!» А что? – Веня занервничал, увидев вытаращенные глаза Платона. – Я тоже... осмотрел его задницу. Татуировку. Чтобы убедиться, что это точно отец. Я как-то, знаешь, не поверю никак.
Платон отвел глаза:
– Гимнаст поехал с вами?
– Поехал. Но в морг не заходил – ждал на улице. Он сказал, что ему лучше туда не соваться, чтобы не будить...– Веня задумался.
– Зверя в себе? – подсказал Платон.
– Н-е-ет...
– Воспоминания?
– Нет. Чтобы не будить надежду, – вспомнил Веня и улыбнулся. – Короче, он, когда узнал об этом самом яйце богомола, очень обрадовался и подговорил меня украсть его из морга. Обещал выходить всех насекомых до единого. Я еще сомневался, вдруг с яйцом уже проводили опыты и оно мертвое, но Гимнаст сказал, что яйца богомола могут провисеть на ветках деревьев и на коре всю зиму, и ничего с ними не сделается – весной вылупятся детки.
– Откуда он знает? – напрягся Платон.
– Знает! Он это дело любит.
– Любит?..
– Взял пробирку, дышит в нее и приговаривает: «Идите к папочке, детки мои».
– О господи, – тяжело вздохнул Платон. – Нужно его навестить. Я давно не был в загородном доме. Розы забросил...
– Тони, у тебя под пунктом шесть – «найти матерей». Это ты про что?
– Это... Это я так просто, на всякий случай. Здоровье, понимаешь, ни к черту. А тут еще сватовство. Подумалось мне, что хорошо бы на свадьбе Федора был его отец или мать. Я-то – всего лишь дядя.