Приди и помоги. Мстислав Удалой
Шрифт:
И зачем Георгию и Ярославу, столь уверенным в своей победе, отправлять противника от себя подальше? Чтобы дольше гоняться за ним? Не очень-то приятно разъезжать по такому холоду. Все было непонятно. Князья советовались, спорили, Константин предлагал даже двигаться обратно. Но решил все-таки пока оставаться здесь и послать во все стороны дозорных.
Оказалось, что противник их давно поджидает. Трое дружинников, поехавших к лесу, скоро вернулись и рассказали, что за ним лежит плоская долина, упирающаяся в гряду пологих холмов. И на холмах этих стоит вся суздальская рать — дозорные насчитали больше двадцати княжеских
Спешно двинулись туда. Действительно, когда прошли лес, увидели их. Трудно теперь было к ним подойти — вся суздальская сила удобно устроилась на возвышенности, а подножие холма густо было оплетено непроходимыми с виду дебрями: за ночь суздальцы натыкали в несколько рядов колья и оплели их ветками.
Мстислав Мстиславич осмотрелся. Справа, на противоположном от врага краю долины, виднелся еще один безлесый холм. Расположив на нем полки, можно было уравняться с суздальцами в позициях. И вдобавок получить небольшую передышку, которая позволит получше собраться и обдумать дальнейшую работу. Движения Георгия и Ярослава тоже с холма будут видны как на ладони.
Со всей возможной быстротой — пока противник не решился и не ударил — полки Мстислава, Константина и обоих Владимиров, почти не соблюдая порядка, бросились к этой незанятой горе и взбежали на нее. Долина сразу огласилась криками суздальцев — скорее радостными, чем тревожными, потому что теперь оба войска стали друг другу хорошо видны, и суздальцы впервые могли осознать свое большое численное превосходство.
Союзные князья вновь стали держать совет.
— Не нравится мне это, — сказал Мстислав Мстиславич. — Так мы долго не выстоим — на ветру да на холоде. А у нас и припасов никаких с собой нет.
— Ты, брат, не велел с собой ничего брать, — возразил Владимир Мстиславич.
— Да, не велел. Обманули, собаки! Я-то думал — на бой идем, а не в гляделки играть. Ну и что теперь?
— А у них смотри-ка — и обозы на горе поставлены, — пристально глядя в сторону врага, сказал князь Константин.
— Так они нас пересидят, конечно. Тут и думать нечего, — сердито произнес Мстислав Мстиславич. — Надо их как-то с горы сманить вниз.
— Как их сманишь? А если не пойдут? — усомнился Владимир Мстиславич. — У них положение получше нашего. — Вид вражеского войска, ровными рядами выстроившегося на холме, вызвал у него воспоминания: — А вот зять мой, барон рижский, Дитрих, мне рассказывал, как у них в ордене учат воевать. У них главное считается — не рубиться как попало, а первым делом место получше занять. Кто, мол, самое выгодное место займет, тот и победит.
— Ну, брат… — Мстислав Мстиславич пожал плечами. — Мы же не с орденом биться собрались. Вот когда до него дело дойдет… — И, заметил, как обиженно дернулось лицо Владимира Мстиславича. — Ребята! — оборачиваясь к своей дружине, позвал он. — Надо мне трех охотников — съездить туда для беседы.
Охотники тут же нашлись. Никита, находившийся рядом, тоже вызвался было, но князь взглядом приказал ему оставаться на месте. Трое, старшим среди которых оказался Власий Бакунец, подъехали к Мстиславу Мстиславичу.
— Поезжайте
Трое дружинников спустились с холма и направились к вражескому стану. По мере того как они приближались к нему, крики суздальцев затихали и слышались все реже. Наверное, те насторожились: не готовит ли им князь Мстислав какого-нибудь подвоха? У подножия холма посольство остановилось и принялось размахивать руками, вызывая князей Георгия и Ярослава для переговоров. На холме в гуще войска несколько стягов дрогнули, пришли в движение — князья, видимо, решили спуститься вниз, к послам. Кажется, все трое братьев там были — отсюда было не разглядеть.
Кучка всадников под знаменами подъехала к густым дебрям, сблизившись с посольством. О чем они там разговаривали, конечно, не было возможности разобрать, но разговор получился коротким: приветствие, вопрос и незамедлительный ответ. Мстиславу Мстиславичу и так все стало понятно. Он увидел, как князья под своими стягами снова поднимаются в гору, пробираясь между рядами воинов, а трое послов, круто развернувшись, во весь опор скачут обратно. Тишина, нависшая над долиной, опять огласилась обидными криками суздальцев.
— Не хотят они, княже, — сообщил, вернувшись, Власий. — Ничего не хотят — ни миром расходиться, ни с горы слезть. Вы, говорят, всю нашу землю прошли, так неужто этих зарослей не перейдете? Там, княже, наплетено у них — страсть. Целый лес. И колья торчат острые — коням не пройти.
— Ты хорошо смотрел? А перескочить нельзя? — спросил Мстислав Мстиславич.
— Нельзя. Широко. Пеший перелезет, а коню только брюхо пороть, — с сожалением ответил Власий.
— Всю ночь работали, — понимающе произнес князь. И вдруг, приподнявшись в седле, погрозил кулаком в сторону неприятеля: — Ладно! Все равно выманю вас!
Предпринять можно было только одно, самое простое, — выслать к вражеской горе отряд добровольцев, которые дразнили бы противника и вызывали его на бой в поле. Подобрать таких, у которых язык хорошо подвешен и много бранных слов в запасе. Найдется среди суздальцев много вспыльчивых и обидчивых — перед бранью и насмешками устоять не смогут, выйдут за дебри. Мстиславовы молодцы их встретят, да надо, чтоб побили непременно. Это еще кого-нибудь разозлит. Дальше — больше. Глядишь — и завяжется настоящий бой.
Мстислав Мстиславич хоть и был раздосадован тем, что Георгий и Ярослав отсиживаются на укрепленном холме, да еще имея перевес в силах, но в душе не мог не отметить, что именно его воинская слава заставляет врагов остерегаться. А может быть, они не слишком уверены в своих людях?
День еще только начинался. Погода не улучшилась — все так же было ветрено, и промокшему за ночь воинству приходилось несладко, поэтому пока решено было разводить огонь, греться, отдыхать и вообще устраиваться. Выкликнули добровольцев — кому предстояло начинать. Таких набралось немало, в основном это была молодежь, для которой греться в драке было предпочтительнее, чем возле костра. Но отряд не должен был быть слишком многочисленным, и Мстислав Мстиславич лично отобрал два десятка человек. В основном — псковичей и смолян.