Приди, полюби незнакомца (Где ты, мой незнакомец?) (др. перевод)
Шрифт:
Словно не веря своим ушам, надзирательница неохотно отбросила хлыст. Удовлетворенный санитар вновь посмотрел на Эштона и протянул ему руку.
— Меня зовут Питер Логан, сэр. Я здесь работаю около года и сейчас, когда мы недосчитались двоих служителей, меня оставили за главного, к большому неудовольствию мисс Гюнтер. — Он печально пожал плечами. — Я всегда старался хоть немного помочь этим беднягам.
— Вы имеете представление, как все это произошло?
Питер Логан заправил выбившийся подол рубахи, которая была ему явно
— Точно не скажу, сэр. Мы все спали, кроме старины Ника, который делал ночной обход. А сейчас он где-то в бегах, в лесу, должно быть.
— Кто-нибудь погиб? — спросил Эштон, глядя, как от почерневшего остова дома поднимаются струйки дыма.
— Мы тут посчитали и выяснили, что не хватает с полдюжины больных. Ну и Ник. И еще один санитар исчез сегодня утром. Наверное, он не мог вытерпеть, что так много психов свободно разгуливают по двору, и решил, что лучше дать деру. — Питер помрачнел. — Конечно, надо еще покопаться в золе, тогда будем знать точно.
Эштон Криво улыбнулся.
— Я бы предпочел знать, что все убежали.
— Так мало кто считает, сэр. Как хорошо, что в мире есть еще добрые души, это согревает сердце.
— Кто-нибудь жалуется? — спросил Эштон.
Питер коротко рассмеялся и покачал головой.
— Пожалуй, только один, сэр. Сегодня утром сюда заявился некий мистер Тич. Он расспрашивал, может, кто убежал в Натчез или другие города в округе и что от них можно ожидать добрым людям.
— Боюсь, Хорэс Тич только и знает как всем досаждать своими дурацкими предположениями.
Служитель украдкой огляделся, наклонился к Эштону и зашептал:
— Как я вижу, вы, сэр, человек правильный, так что можно сказать вам кое-что, что покажется вам интересным, да и шерифу тоже, когда он появится. — Питер постучал согнутыми пальцами по шелковой рубашке Эштона. — Я кое-что подозреваю, сэр. Там, где не все сгорело, я нашел несколько запалов. Мне кажется, сэр, это не был несчастный случай, кто-то нарочно хотел причинить зло этим несчастным. И еще… Вчера я сам мыл пол в дворовой кухне, а когда пришел туда сегодня утром, нашел на полу перед печкой пятна крови и какие-то следы, словно кого-то волокли. Кочерга провалилась между половицами, и со стола исчез большой нож. Мне кажется, что здесь что-то не так, сэр, хотя, конечно, с уверенностью сказать не могу. И вы первый, с кем я говорю об этом.
— Шериф — мой друг. И ему, несомненно, будет интересно послушать вас. Если это был поджог, преступника надо разыскать и заставить ответить.
— Ну, кем бы там этот подонок ни был, ему следовало получше замести следы. А так у шерифа будет на что посмотреть.
Взгляд Эштона остановился на жалких фигурах, сгрудившихся вокруг костра. Он обратил внимание, что там были и женщины.
— Безумие — это несчастье, которое настигает не одних только мужчин, — коротко заметил Питер. — Оно не щадит никого… даже детей.
Эштон
— А женщины среди тех, кого вы недосчитываетесь, есть?
— Да, одна вроде есть, сэр, хотя в точности не скажу. Да и кто скажет? Может, сначала она испугалась, а потом прибежала назад. — Питер помолчал и задумчиво пожевал губами. — Она такая странная, знаете ли… Не то чтобы она была так уж плоха… Но временами становилась буйной — чуть на людей не бросалась.
Эштон похолодел. Трудно сказать, отчего Лирин так разнервничалась, когда он уходил из ее комнаты. Он повторял себе, что должна быть какая-то определенная причина, но дальнейшие расспросы страшили его.
— За ней присматривала служительница, которая исчезла после пожара, — к великому облегчению Эштона, Питер заговорил сам. — Иногда она приносила ей разные безделушки — гребешки или что там еще. Когда она была в норме, на нее было даже приятно посмотреть.
— А молодая она? — Эштон ждал ответа, затаив дыхание, хотя затруднился бы объяснить, что ему, собственно, до этой женщины. Ведь они говорят явно не о Лирин.
— Пожалуй, что молодая, сэр. Но вы ведь знаете, такие места старят человека. Во всяком случае, цвет волос у нее был натуральный…
— И какой же именно?
— Рыжеватый, если не ошибаюсь.
Эштон глядел на собеседника, чувствуя, как у него в животе холодеет от страха. Усилием воли он заставил себя переменить тему, не желая возбуждать подозрений слишком подробными расспросами.
— И что же вы собираетесь теперь делать?
— Да точно не знаю, сэр. Говорят, можем перебраться в Мемфис, но как — ума не приложу.
— Ну, это дело поправимое, — подумав, сказал Эштон и, перехватив удивленный взгляд Питера, добавил: — Я могу организовать, чтобы их доставили туда пароходом. Один сейчас как раз в порту.
Питер казался потрясенным таким великодушием.
— Правда, сэр? Вы действительно готовы сделать это для них? — Он махнул в сторону несчастных, сгрудившихся у костра.
— До нынешнего дня я о них и не думал. Но теперь хочется сделать что-нибудь более существенное, чем просто прислать корзину с едой и вещами.
Питер широко улыбнулся.
— Если вы это всерьез, сэр, то не знаю, как и благодарить вас. Мы в любой момент готовы тронуться, только скажите.
— Я скажу, чтобы все приготовили, и дам вам знать. Много времени это не займет, два-три дня. Пароход должен разгрузиться и принять новый груз.
Питер поглядел на времянки, которые появились здесь только сегодня утром.
— Эти палатки мне удалось достать у железнодорожников, но они велели возвратить их еще до конца месяца. А что делать после, ума приложить не мог. А теперь Бог услышал мои молитвы. Не знаю, как и благодарить вас, сэр.