Придумай что-нибудь сама

Черных О.

Борис! Мы ни разу не виделись за все это время. Я медлила и продолжала оставаться на месте. Сказать, что я разволновалась, значит, ничего не сказать. Ноги так просто приросли к полу и отказывались идти вперед. Сима быстро сообразила, что к чему и закрыла меня собой.

Борис улыбнулся и стал подниматься по ступенькам навстречу. Он молча взял меня за руку и притянул к себе. С этой минуты я опять была в полной его власти и подчинялась ему слепо и безоговорочно.

– Э-э, Борька, что это значит? Сейчас

же отпусти ее. Ну, нахал, – злилась Сима, пытаясь его оттолкнуть от меня.

На нас стали обращать внимание. За спиной хихикали девчонки, а кто-кто даже остановился рядом и, с нескрываемым любопытством, прислушивался ко всему, что между нами происходило. Слышались реплики. Мнения разделились. И слова поддержки в сторону Бориса звучали чаще.

Он этого не слышал и смотрел только на меня. Больше ничего вокруг нас не существовало. Я тоже не могла оторвать от него взгляда, чувствуя себя, как под гипнозом.

– Сонечка, я приехал за тобой, – сказал особенным бархатным голосом, от которого я едва не лишилась чувств.

– Как же, прямо сейчас побежали собирать чемодан, – язвительно заметила Сима, не оставив своих попыток втиснуться между нами.

– Что же ты молчишь? – спросил он меня, полностью проигнорировав явное недружелюбие сестры. – Ты согласна?

Я смотрела на Бориса и отказывалась верить всему, что происходило.

– Ты, согласна выйти за меня замуж? – все тем же голосом спросил Борис.

– Да… – тихо ответила я и почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица.

– Дура ты, Сонька, – разозлилась Сима. – Мало тебе всего? Держись от этого мерзавца подальше. А ты… Эх, угораздило же нашу тетю привести в дом именно тебя, – повернулась она к Борису. – Отойди от моей сестры.

– Я согласна, – ответила я тихо и твердо и с надеждой посмотрела ему в глаза.

…Свадьбу сыграли пышную, с размахом. Вот только мама во время регистрации неожиданно громко заплакала, уткнувшись папе в плечо. Я тогда не понимала их отчаяние, ведь я была так счастлива. Папа бледный, с глазами полными слез, дрожащей рукой гладил ее, аккуратно уложенные в прическу волосы. И я, глядя на них, вдруг догадалась, что папа давно знал о нашей с Борисом непростой истории любви, только молчал, чтобы лишний раз не травмировать меня.

Возможно, уже тогда, когда звучал торжественный марш Мендельсона, мои родители слышали похоронный марш по нашему короткому браку. Тетя Агнесса строго посмотрела в их сторону, и произнесла тихо, но четко: «Горько!».

Гости подхватили ее начало и понесли по большому залу Дворца бракосочетания разными голосами.

Господи, как я была счастлива! В тот момент для меня никого больше не существовало. Рядом был ОН, мой Борис. Он смотрел на меня влюбленными глазами и так нежно

целовал…

Борису оставалось учиться два года. Я даже слушать не хотела о том, чтобы отпустить его одного. Теперь уже ничто не могло меня остановить и разлучить с мужем. Сразу же после свадьбы, я перевелась на заочное отделение, и осенью мы уехали в Москву вдвоем.

Это было самое счастливое время в моей жизни. Мне казалось, что я разучилась ходить по земле. И лишь летала, окрыленная безумным чувством.

Нашей молодой семье нужно было за что-то жить, и я устроилась на работу чертежницей в проектный институт. Он находился недалеко от дома, вернее, комнаты в шумном студенческом общежитии, которую дали Борису, как главе семьи.

Едва только заканчивался рабочий день, я со всех ног мчалась домой, успевая по дороге забежать в гастроном. Меня ждал ОН. Крохотная комнатушка сразу преображалась, с трудом вмещая огромный мир любви и счастья.

Пожалуй, здесь, следует сделать передышку, как перед главной и основной дистанцией, которую еще предстоит одолеть.

До сих пор я писала о том, ради чего жила и дышала. Как теперь мне написать о том, отчего я умерла?

Сижу в полном оцепенении с ручкой в руке, преисполненная отчаяния. Как можно написать о том, что произошло? Думаю, возможен лишь один способ: написать мужу письмо. Конечно же, он никогда не прочтет его, но, если я промолчу, так же, как промолчала вчера вечером, то просто-напросто сойду с ума от горя и безысходности на своем горьком пути любви, страдания и унижения.

Итак, мой дорогой Борис, мне не нужны твои объяснения и оправдания, не нужны твои ответы. Передо мной стоит твоя фотография, и ты сейчас смотришь на меня. Теперь, оглядываясь назад, мне кажется, что я любила тебя всегда, а ты просто этим пользовался.

Когда-то, давным-давно, ты пришел в наш дом, в нашу семью, и мы приняли тебя, хотя решение тети Агнессы стало для всех несколько неожиданным. Наверное, этот период был и для тебя не совсем простым. Однако мы окружили тебя заботой и старались, чтобы ты чувствовал себя одним из нас, а, вернее, полноправным членом большой семьи…

Кажется, я только сегодня поняла, что значили слезы на глазах моих родителей в день нашей свадьбы.

Бедные мои родители. Могли ли они тогда найти нужные слова, чтобы объяснить, что ждет меня впереди? Стала бы я их слушать? Если быть честной до конца, мне до сих пор невозможно себе представить, что я могла бы поступить иначе и не выйти за тебя замуж. Я не слышала мудрый совет мамы: бежать от тебя подальше. Я ничего не слышала, кроме твоего мягкого голоса и никого не видела перед собой, кроме тебя. Никого! Больше никого не существовало в целом огромном мире. Ты затмил для меня все и сам мир был заключен в одном имени – БОРИС.