Придумай что-нибудь сама

Черных О.

Она на ходу мотнула головой и ушла в ванную комнату – мыть руки.

– Опять пьете всякую дрянь? – заглянула в дверь тетя Маруся. – А я за веником пришла. Соня, лучше завари чайку с травками. Нужно употреблять то, что дома растет, а не выискивать по миру всякие сомнительные допинги, – выдала без запинки дворничиха, привычно употребив чужое для нее слово. – Травки, укрепляющие и успокаивающие, чтобы польза была для здоровья. А от вашего кофию только сердце стучит, как ненормальное и одна горечь во рту.

Я промолчала, разумно решив не вступать со старушкой в полемику. В этом случае наш разговор затянулся бы надолго. Признаться, очень соскучилась по сестре,

и не терпелось остаться с ней вдвоем. Тетя Маруся не настаивала ни на дискуссии, ни на том, чтобы мы сейчас же бросились пить душистый чай. Она дала нам полезный совет, хорошо осознавая при этом, что о вкусах спорить бесполезно, быстро нашла веник и снова ушла по своим делам.

Сима уже сидела за столом, нетерпеливо посматривая на дверь. Я намеренно тянула время, искоса наблюдая за сестрой. Неторопливо поставила на стол чашки, сходила в комнату за сигаретами и села напротив.

– Вижу в твоих глазах одни вопросы. Давай сначала просто выпьем по чашечке кофе, а уже на второй – поговорим, – я с наслаждением отхлебнула горьковато-терпкий напиток и зажмурилась от удовольствия. – Нет слов. Одни вкусовые ощущения. Вот скажи, Симочка, отчего мы все так боимся смерти, и при этом сознательно каждый день травим себя кофе, никотином, а, частенько случается, еще и алкоголем? Это же ненормально.

Сестра подозрительно посмотрела на меня, спокойно допила кофе и прямо спросила:

– Что у вас с Борисом?

– А почему ты спрашиваешь? Борис – сам по себе, а я – сама. Мы теперь под разной фамилией.

– Неужели ты настолько глупа, что снова готова окунуться с головой в этот омут?

Я поняла, что не отвертеться, и решила во всем сознаться.

– Понимаешь, – начала издалека, – я всего лишь слабая женщина. Ты же не будешь отрицать очевидную истину: он был всегда в моей жизни, с самого детства. И, потом, с какой это радости, скажи, я должна отдать его другой? – я заранее пыталась выстроить линию защиты.

– Господи! Куда катится мир? – она подняла глаза так, как это делала наша бабушка. – Ты, случайно, не забыла, что эта «другая» его жена? И о какой любви может идти речь после всего, что он с тобой сделал? Дорогая моя, пойми, все на самом деле, гораздо проще. Любовь – обычные гормоны. Уясни себе и выбрось его из головы.

– А я не жена? – спросила тихо, пропустив мимо ушей другие слова, даже не пытаясь скрыть отчаяние.

– Нет, ты не жена. Он умер для тебя в том общежитии двенадцать лет назад. Поняла? Умер вечером, незадолго до Рождества, – она напомнила мне время и моей собственной смерти. – Ты же понимаешь, что мертвые не воскресают, – в ее словах звучал страшный приговор, но Сима хотела, чтобы и я с ним согласилась.

Я покачала головой и тихо спросила:

– Неужели у тебя нет ни капельки жалости и сострадания к единственной сестре?

Мой вопрос заставил ее на минуту задуматься, но не согласиться со мной.

– Господи, о чем ты говоришь? Ума не приложу, как ему удалось так прочно завладеть тобой? Ты хоть кого-нибудь еще замечаешь вокруг себя? Например, я вчера была на твоей усадьбе и познакомилась там с интересным мужчиной. Серьезный такой и самостоятельный. Занимается делом, а не как, некоторые, те, что крутятся в своем, весьма сомнительном бизнесе и гребут грязные деньги лопатой, – она многозначительно помолчала и сделала предостерегающий жест, заметив, что я готова возразить. – И не спорь со мной. Да-да, я имею в виду эти увеселительные заведения, которые принадлежат твоему Борису. Там каждый вечер собирается слишком пестрая публика, так сказать, «сливки» со всей округи. Думаю,

не ошибусь, если скажу, что у большинства из них, род занятий колеблется на грани закона. Да, что говорить? Тайны в этом большой нет, – она досадливо махнула рукой, – Борис не далеко от них ушел. Я просто уверена, что и его жизнь «проистекает во благие, но не вполне законные дела», а, проще, он занимается исключительно приумножением своих капиталов, и особенно не боится при этом замарать свои холеные ручки. Ты не задумывалась, как долго еще он будет маневрировать на острие ножа? Жаль. Я так просто уверена, что скоро придет его время, и он получит сполна. А будут это «свои» или «чужие», пуля или статья, для него будет не так принципиально. Он весь в дерьме. Куда тебя тянет, не понимаю.

– Ты, говоришь, встречалась с мужчиной на моей усадьбе? – переспросила я, решив в корне сменить тему разговора. – Этого не может быть. Дорогая, ты что-то путаешь.

Мой неожиданный вопрос, прервавший столь значительный монолог, сбил Симу с мысли.

– С чего это я должна путать? Я еще, слава Богу, в своем уме. Я говорю о вашем прорабе. Знаешь, – она неожиданно засмеялась, – он принял меня за тебя, и, как мне показалось, подумал, что ты не совсем здорова, потому что не узнала его.

– Сима, надеюсь, ты объяснила ему, что ты моя сестра? А то он и в самом деле решит, что я «с приветом».

Она не обратила на мой вопрос и продолжала смеяться, припоминая особенно интересные моменты общения.

– Нет, я не стала его ни в чем разубеждать, и оставила в полном неведении и растерянности. Кстати, мне очень понравилось его дурачить, – в глазах сестры блеснул озорной огонек. – Видела бы ты его лицо. О-о-о-о.

– Представляю, что он теперь обо мне думает, – я нисколько не разделяла ее веселье. – Надеюсь, ты вела себя прилично?

– Если тебя интересует, не приставала ли я к нему, я тебя успокою: не приставала. Мы говорили о деле. Я дала ему несколько советов и сделала пару замечаний.

– Ты? – я удивленно вскинула брови.

– А что тебя так удивляет? Ты думаешь, я могу дать плохой совет? Под моим началом таких прорабов, знаешь, сколько работает? И все безоговорочно выполняют распоряжения, даже, если и не совсем со мной согласны. Еще ни разу не было случая… – обиделась Сима и, допив вторую чашку кофе, потянулась за сигаретами.

– Да, ладно тебе, – примирительно сказала я и обняла сестру за плечи. – Нашли из-за чего ссориться? Бог с ним, с прорабом. Пусть думает себе, что хочет.

– Слушай, Соня, совсем забыла сказать. На соседнем участке, где накрывают крышу, появился хозяин, – от обиды сестры не осталось и следа.

– Да? И, кто же это? – мне стало любопытно. – Всегда интересно, с кем придется каждое утро здороваться? Ты его видела?

– Нет. Не видела. Он весь в делах. Приехал на несколько дней отдать последние распоряжения по отделке дома, и на следующей неделе возвращается назад. Прораб сказал, что вы из одного города, впрочем, как и вся ваша улица. Осенью планируют закончить несколько домов, и он уже в этом году переедет на «большую» землю. Так что долгими зимними вечерами ты не будешь себя чувствовать одинокой, а вместе с соседями пить чай с плюшками и сплетничать или вежливо выслушивать длинные исповеди о неудавшейся семейной жизни и трудных детях. Ты у нас, Сонечка, коммуникабельная и быстро подружишься с его семьей. Хоть в этом я буду за тебя спокойна. А, может, вы и раньше были знакомы? – высказала неожиданное предположение сестра. – Город-то ваш совсем небольшой, а ты прожила там двенадцать лет и на работе была заметной.