Приглашение на Самоа
Шрифт:
Как же прекрасно, решила она, ставя на журнальный столик допитую чашку с толстым слоем гущи на донышке, что не нужно ничего делать, ничего решать и обдумывать. Нужно только жить свою жизнь, знать, что он там живет свою, и между прочим, тоже не молодеет, все мы движемся в одну сторону, и он придет туда же, куда приду я, только чуточку позже. И те, кто сейчас наслаждаются осознанием собственной молодости, они тоже идут к нам, а следом за ними неумолимо движутся те, кто еще только встает на крыло. Для нее в этом знании уже не было печали, а только спокойствие. Печаль — она в другом, понимала Иля. Болезни и трагедии близких, вот самая большая печаль и трагедия. Да и болеть самой — тоже совсем не сахар. Прочее,
Она подошла к окну, сдвинула штору, закрывающую серое предвесенье. Мокрый битый асфальт, площадка для белья за старыми деревьями, стоящими без листьев, дядька с хозяйственной сумкой на колесах, подскакивающей на колдобинах, дурная собака Шарик, что кидается облизать лицо, кладя на плечи грязные лапы, или бестолково лает, пугая чужих теток.
Снова расправила штору — на ней без устали цвели маки, разбросанные по теплому солнечному фону.
Будет очень-очень жаль, если сегодняшний сон — последний. Он отличался от тех, что приснились раньше, и из-за этого Иля никак не могла, наконец, заняться делами, медлила, ходя по комнате и разглядывая привычные вещи. Трогала пальцем темное стекло шкафа, поправляла в вазе купленные на собственный день рождения цветы.
Может быть, настало время что-то сделать? Но вдруг нарушится тонкое, как осенняя паутина, равновесие?
Она встала перед зеркалом, что картиной висело на стене. Старое зеркало, глубокое, еще бабкино. Иле с одной стороны, нравились всякие приметы и суеверия, связанные с зеркалами и зазеркальем, и нехорошая злая бабка, может быть, до сих пор существует где-то там, в сумрачной глубине толстого стекла, подбитого с изнанки волшебным серебром амальгамы, но с другой, зеркало нравилось ей еще больше, и Иля решила, она достаточно сильна, чтобы прошлое превозмочь и не дать ему вторгнуться в ее настоящее. Отражаясь, внимательно рассмотрела привычное лицо, отмечая морщинки в уголках глаз, на лбу, прикрытом растрепанной со сна челкой; незаметные еще пару лет тому, а сейчас — здрасте пожалуйста — легкие круги под глазами. Печалиться не стала, вдруг вспомнив свою племянницу с маленькой дочкой и жену сына: девочки были очень разными, но молодыми, и это как-то успокаивало, как будто это она сама — Иля, стала вдруг на двадцать пять лет моложе. Такая странная штука, это ваше время, развеселясь, подумала, и снова улеглась на диван, перетаскивая на колени ноутбук. Нашарила на спинке дивана очки, весь последний год уже с ними работала, но славные, невестка помогала выбрать, такие стильные и моднявые, что Иля в них сама себе нравилась.
Можно же и не думать, про этот сон, предложила сама себе. Можно покрутить ленту фейсбука, и Димка там тоже, кстати, есть, шутит, и она, как всегда, смеется, ставя свой лайк без попыток написать комментарий. А потом, наконец, надо поработать, закончить разбирать папки с осенними фотографиями. Одна из них так и болтается на экране, открытая еще до того, как Иля решила пару часов поспать.
Веранда беленого дома, сверкают просвеченные низким солнцем окна, застекленные ромбами. Хороший кадр, задумчивый. Даже видно, как на деревянных рамах местами облезает краска. Все живое такое, настоящее.
Иля всмотрелась, прищуривая глаза. Увеличила кадр. Потом откинулась на подушку, улыбаясь. Ну, конечно. Во сне
О чем же мы…
Она закрыла глаза, и оказалась на веранде, внутри стекол, внутри вечернего света, с босыми ногами, упертыми в деревянную перекладину лавки.
А потом он сказал…
— Ты поедешь со мной? На Самоа?
В руках у него была чашка, пустая. Он ее вертел, поворачивая к солнцу то ручкой, то бледной выцветшей розой. А смотрел на Илю. Лицо серьезное. Глаза. Какого же цвета у него глаза, в жизни? Смешно, или серые, или светло-карие. Но это как раз неважно, а важно, что в них ожидание ее ответа.
Самоа. Во сне не полезешь в гугл, а про Самоа Иля, оказывается, не помнила ничего, кроме того, что это какой-то тропический рай, с обязательными пальмами, и наверняка там коралловый белый песок, океанские волны, что идут и идут ровными рядами к берегу, а поверх шумит ветер, из которого иногда рождаются ураганы.
Там еще туристы, подсказала ей голова, но Иля опять отмахнулась, головой же и дернув, непонятно разве, он совсем не про то Самоа спросил.
Там еще самоанки, не отступил внутренний голос, в пальмовых юбках и цветочных гирляндах. И бедрами туда-сюда, прям вот, слово такое, само уже танцует. Само-ан-ки. Са-моан-ки…
И не про них, возразила Иля, чувствуя, как пробегает по спине теплый холодок (разве бывает так, а? холодок и вдруг теплый…), а дальше, вдруг вспомнила она, это и случилось, одновременно.
Одновременно. То есть, он только закончил вопрос, а она уже пропустила через сознание все, что полнило ее нынешнюю жизнь. Любимый сын с девочкой-женой, мама с ее телевизором в комнате, а еще — шумный и смешной возлюбленный, тот самый, что младше, а еще — любимейшая подруга, с которой в этой самой реальности существует уговор, похожий на несбыточную мечту, но это мечта именно этой реальности — уехать и жить вместе, в доме, полном уюта и книг, гулять вечерами и утром, потом расходиться, чтобы заняться любимым делом…Столько любви, которая вот она, уже есть, в разных ее видах, и вся она существует и настоящая, и невозможно все это оставить, чтобы вдруг. Чтобы какое-то Самоа, а ведь у него там совершенно то же самое — жена, прекрасные дети, да мало ли кто еще! Ведь сон!
Одновременно… Она уже начала говорить свой ответ, одновременно понимая, как же прекрасно, что это сон, и значит, можно. Без дураков, по-настоящему, так, как им там во сне надо и хочется.
А он уточнил, и Иля снова, уже произнося короткое слово, совсем успокоилась: это же он, а значит, по-другому и не могло быть-то.
— Потом, — добавил Димка, держа в сильных пальцах белую простенькую чашку, — после всего. Понимаешь?
— Да, — ответила Иля, тоже одновременно, на оба вопроса.
Да, поеду, да, понимаю…
Сказала и проснулась, совершенно счастливая.
Сейчас, перебирая воспоминания, и обдумывая их, слегка испугалась, а вдруг это знак, предвестие, вдруг что-то идет к концу, и пожелала, если так, то пусть идет к концу только вереница этих ее снов, не затрагивая реальной жизни. Уж слишком похожим на рай казался предложенный ей Самоа. К раю Иля была еще не готова, да.
Господи, на всякий случай попросила шепотом, пусть и для него тоже все это будет еще очень нескоро, очень потом.