Пригоршня праха
Шрифт:
У него болела голова, и он испугался, как бы не вернулась лихорадка. Опустив ноги на землю, он обнаружил что едва стоит, его шатало, в голове был сумбур, как в те первые недели, когда он шел на поправку. На пути через саванну ему приходилось не раз останавливаться — он закрывал глаза и глубоко дышал. Мистера Тодда он застал дома.
— А, друг мой, вы опоздали к нашим чтениям. Через полчаса уже стемнеет. Как вы себя чувствуете?
— Мерзко. Мне что-то нехорошо от этого пойла.
— Я вам дам одно снадобье, и вам полегчает. В лесу есть всякие лекарства: и чтобы разбудить, и чтобы усыпить.
— Вы не видели моих часов?
— Вы, наверное, их хватились?
— Да, мне казалось, что я их надел. Знаете, я
— Во всяком случае, с тех пор, как вышли из грудного возраста. Знаете, сколько вы проспали? Два дня.
— Чепуха. Не может быть.
— Нет, правда. Вы очень долго спали. И очень жаль, потому что вы разминулись с нашими гостями.
— С гостями?
— Да, а что такого? Надо сказать, я не скучал, пока вы спали. Три человека издалека. Англичане. Жаль, что вы с ними разминулись. Их тоже жаль: ведь им непременно хотелось повидать вас. Но что мне было делать? Вы так хорошо спали. Они специально проделали весь этот путь, чтобы увидеться с вами, так что я подумал, — вы, наверное, не рассердитесь раз вы сами не могли с ними повидаться, отдам-ка я им ваши часы на память. Они обязательно хотели отвезти какую-нибудь вашу вещицу в Англию: там за сведения о вас обещано вознаграждение Они очень обрадовались. И еще они сделали несколько фотографий того маленького крестика, который я поставил в честь вашего прибытия. И тоже очень обрадовались. Они всему радовались. Но мне кажется, они к нам больше не приедут, мы живем здесь так уединенно… никаких развлечений, только чтение, мне кажется, к нам больше никто никогда не придет. Не надо, не надо так, я достану одно снадобье, и вам полегчает. У вас болит голова, верно? Сегодня мы не будем читать Диккенса. А вот завтра, послезавтра и послепослезавтра. Давайте перечитаем еще раз «Крошку Доррит». В этой книге есть такие места, которые я не могу слышать без слез.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. АНГЛИЙСКАЯ ГОТИКА III
Легкий ветерок в осыпанных росой плодовых садах; холодный солнечный свет над лугами и рощами; в аллее на вязах набухли почки; зима в этом году была мягкая и весна пришла рано. В вышине среди горгулий и каменной листвы часы торжественно отбили четырнадцать ударов. Была половина девятого. Последнее время часы капризничали. Они числились в том списке недоделок, которыми Ричард Ласт собирался заняться, как только выплатит налог на наследство, а черно-бурые лисицы начнут давать прибыль.
Молли Ласт пронеслась по аллее на двухцилиндровом мотоцикле; брюки и волосы у нее были забрызганы отрубями. Она кормила ангорских кроликов.
На посыпанной гравием площадке перед домом возвышался новый памятник, обернутый флагом. Молли прислонила мотоцикл к подъемному мосту и побежала завтракать.
После воцарения Ричарда Ласта Хеттон зажил более деятельной, но куда менее церемонной жизнью. Эмброуз остался на своем посту, но лакеев уволили. Эмброуз с мальчиком и четыре служанки выполняли всю работу по дому. Ричард Ласт именовал их «костяком нашего персонала». Когда с деньгами станет посвободнее, он наберет еще челяди, а пока к закрытым парадным апартаментам с забранными ставнями окнами прибавились столовая и библиотека; семейство ютилось в утренней комнате, курительной и той, что служила Тони кабинетом. Кухонными помещениями по большей части тоже не пользовались, а в одной из буфетных поставили весьма современную и экономичную плиту. К половине восьмого все семейство, кроме копухи Агнес, которая неизменно опаздывала на несколько минут, спустилось к завтраку; Тедди и Молли уже час назад ушли из дому, она — к своим кроликам, он — к черно-бурым лисицам Тедди исполнилось двадцать два, он жил дома. Питер еще учился в Оксфорде
Завтракали все вместе в утренней комнате. Миссис Ласт сидела во главе СТОЛА с одной стороны, ее муж — с другой; между ними шел постоянный обмен чашками, тарелками,
Миссис Ласт сказала:
— Молли, опять у тебя в волосах отруби.
— Да ну, все равно придется прибираться перед балаганом.
Мистер Ласт сказал:
— Балаганом. Неужели для вас, дети, нет ничего святого?
Тедди сказал:
— В смердятниках новая беда. У сучки, что мы купили в Оукхэмптоне, ночью отгрызли хвост. Небось просунула ненароком в соседнюю клетку. Те еще птицы, эти лисы.
Последней вошла Агнес, чистенькая осмотрительная девочка с большими серьезными глазами за круглыми стеклами очков. Она поцеловала мать и отца:
— Прошу прощения, если опоздала, — сказала она.
— Если, — сказал мистер Ласт благодушно.
— И долго это представление протянется? — спросил Тедди. — Мне надо смотаться в Бейтон, раздобыть кроликов для лисиц. Чивер сказал, что держит для меня пятьдесят штук наготове. Тут на них не настреляешься. Прожорливые твари.
— К половине двенадцатого все будет кончено. Мистер Тендрил не будет читать проповеди. А это не так уж плохо. Ему втемяшилось, что кузен Тони погиб в Афганистане.
— Пришло письмо от кузины Бренды. Она очень сожалеет, что не может приехать на освящение.
— А.
Все замолкли.
— Она пишет, что Джока сегодня срочно вызвали в парламент:
— А.
— Могла б и без него пожаловать, — сказала Молли.
— Она шлет привет всем нам и Хеттону.
Все опять замолкли.
— Чего же лучше, — сказала Молли. — Все равно роль скорбящей вдовы не по ней. Она недолго убивалась, тут же выскочила замуж.
— Молли!
— Да чего там, ты сама так думаешь.
— Что бы мы ни думали о кузине Бренде, я не разрешаю тебе так о ней говорить. Она имела полное право выйти замуж, и я надеюсь, что они с мистером Грант-Мензисом очень счастливы.
— Она вас всегда принимала лучше не надо, когда жила здесь, — сказала Агнес.
— Надо думать, — сказал Тедди. — Это в нашем-то доме.
В одиннадцать часов погода стояла прекрасная, хотя и поднялся ветер; он трепал программу богослужения и чуть было не сорвал до времени флаг с памятника. Присутствовали несколько родственников: леди Сент-Клауд, тетка Фрэнсис и семейство захудалых Ластов, которых никак не обогатило исчезновение Тони. Домочадцы и работники фермы присутствовали в полном составе, пришел кое-кто из арендаторов, большинство деревенских, около дюжины соседей и среди них полковник Инч;
Ричард Ласт и Тедди в этом году все время охотились с пигстэнтонцами.
Мистер Тендрил отслужил короткую службу звучным голосом, перекрывавшим вой ветра. Он дернул за веревку, и флаг упал, тотчас открыв памятник.
Это была простая плита из местного камня с надписью:
ЭНТОНИ ЛАСТ из ХЕТТОНА,
ИССЛЕДОВАТЕЛЬ.
Родился в Хеттоне (1902 г.).
Умер в Бразилии (1984 г.).
Когда местные разошлись, а родственники удалились в дом посмотреть на новые сберегающие труд усовершенствования, Ричард Ласт и леди Сент-Клауд оказались вдвоем на площадке.
— Я рад, что мы поставили памятник, — сказал он. — Мне бы никогда самому не додуматься, если б не миссис Бивер. Как только в газетах появилось сообщение о гибели Тони, она мне тут же написала. Я с ней раньше не был знаком. Разумеется, мы знали очень немногих друзей Тони.
— Так это ее идея?
— Да, она написала, что, будучи близким другом Тони, она знает, как приятно было бы покойному иметь памятник в Хеттоне. Она была очень любезна даже хотела взять на себя переговоры с подрядчиками. У нее, правда, были более грандиозные планы: она предлагала приспособить капеллу под поминальную часовню. Но я думаю, такой памятник пришелся бы Тони больше по вкусу. Камень из нашей каменоломни и обтесан нашими работниками.