Пригоршня скорпионов
Шрифт:
Мок проснулся от собственного полузадушенного крика. Перина давила грудь, словно стокилограммовая плита. Мокрая от пота ночная рубашка закрутилась вокруг ног. Он отбросил перину, встал, прошел к себе в кабинет, зажег лампу под зеленым абажуром, стоящую на письменном столе, и расставил шахматы. Однако тщетно пытался он приглушить угрызения совести. Перед глазами по-прежнему стоял сон, увиденный перед пробуждением. Хромоногая девочка смотрела ему прямо в лицо. Несмотря на разделяющую их реку, он явственно видел ее глаза, полные ярости и ненависти. И еще он видел идущую к нему жену управляющего имением. Она подошла, покачивая бедрами. Он с удивлением
Советник широко распахнул окно и вернулся в безопасный круг зеленого света. Он знал, что не заснет до утра. У обеих героинь его сна были хорошо знакомые ему лица: у девочки — Мариетты фон дер Мальтен, у сифилитической Федры — Франсуазы Дебру.
«Шлезише тагесцайтунг» от 19 мая 1933 года:
Страница 1: «Советник Эберхард Мок из криминальной полиции Бреслау после продолжавшегося несколько дней расследования арестовал преступника, убившего баронессу Мариетту фон дер Мальтен, ее гувернантку Франсуазу Дебру и проводника салон-вагона Франца Репеля. Им оказался психически больной шестидесятилетний торговец Изидор Ф. Подробности на стр. 3».
Страница 3: «Изидор Ф. исключительно жестоким образом убил семнадцатилетнюю баронессу и ее гувернантку, сорокадвухлетнюю Франсуазу Дебру. Обеих женщин он изнасиловал, а затем расчленил. Перед этим он убил проводника вагона: оглушив, положил ему под рубашку двух скорпионов, которые смертельно ужалили несчастного. На стене вагона он написал на коптском языке: „И для бедного, и для богатого — смерть и могильные черви“.
Эпилептик Изидор Ф. долгое время лечился у доктора Германа Вайнсберга из Еврейской больницы. Вот мнение врача: „После припадков эпилепсии больной долгое время оставался в бессознательном состоянии, хотя производил впечатление человека, находящегося в полном сознании. После эпилептических припадков к нему возвращалась терзавшая его с ранней молодости шизофрения. Он становился непредсказуем, выкрикивал что-то на многих неведомых языках, у него бывали апокалиптические видения. В подобном состоянии он мог совершить все, что угодно“.
В настоящее время обвиняемый содержится в месте, известном только полиции. Судебный процесс начнется через несколько дней».
«Фёлькишер беобахтер» от 20 мая 1933 года:
Страница 1: «Мерзкий еврей осквернил и расчленил двух немецких женщин. А перед тем коварно убил немецкого железнодорожника. Их кровь вопиет к небесам и жаждет мести!»
«Берлинер моргенпост» от 21 мая 1933 года:
Страница 2: «Сегодня ночью у себя в камере совершил самоубийство бреславльский вампир Изидор Фридлендер. Себя он убил способом не менее чудовищным, чем своих жертв: перегрыз себе вены…»
«Бреслауэр цайтунг» от 2 июля 1933 года:
Фрагмент интервью с криминальдиректором Эберхардом Моком, новым шефом криминальной полиции в полицайпрезидиуме Бреслау, страница 3:
«— Откуда Фридлендер знал коптский?
— Он изучал семитские языки в высшей талмудической школе в Люблине.
— Убийца написал коптский текст старосирийским алфавитом. Это трудная задача даже для выдающегося семитолога, а для заурядного выпускника высшей еврейской школы — практически невыполнимая…
— У обвиняемого после припадков падучей бывали апокалиптические видения, он говорил
— Последний вопрос. Могут ли жители Бреслау спокойно спать?
— Жители такого большого города, как Бреслау, сталкиваются с различными опасностями гораздо чаще, чем те, кто живет в провинции. Мы будем противостоять этим угрозам. Если — не дай бог — появятся новые преступники, я их, можете не сомневаться, арестую».
III
Герберт Анвальдт открыл глаза и тотчас же снова закрыл. У него была зыбкая надежда, что, когда он опять откроет их, окажется: все вокруг является лишь мрачной фата-морганой. Но нет, надежда была тщетной: грязный притон, в котором он находится, — это неопровержимая достоверность, чистейший реализм. В голове у Анвальдта маленький патефончик беспрерывно наигрывал припев услышанной вчера песенки Марлен Дитрих: «Ich bin vom Kopf bis Fuss auf Liebe eingestellt…» [10]
10
«Я с головы до ног настроена на любовь…» (нем.)
Он несколько раз шевельнул головой. Приглушенная боль медленно разлилась внутри черепной коробки, глазницы были полны остывшего табачного чада. Анвальдт прикрыл веки. Боль стала интенсивной и неумолимой. В горле торчал большущий колючий ком с привкусом блевотины и сладкого вина. Герберт сглотнул — через сухой пищевод продавился раскаленный снаряд. Пить не хотелось, хотелось умереть.
Он открыл глаза и сел на кровати. Хрупкие височные кости хрустнули, словно сжатые тисками. Анвальдт огляделся и удостоверился, что комнату эту видит впервые. Рядом с ним лежала пьяная женщина в грязной засаленной комбинации. За столом спал мужчина в майке. Огромная лапа с вытатуированным якорем прижимала упавшую бутылку к мокрой клеенке. На окне догорала керосиновая лампа. Сквозь стекла в комнату вливался рассвет.
Анвальдт глянул на запястье, где обычно были часы. Их не оказалось. Ну да, вчера в приступе умиления он подарил часы какому-то нищему. Сейчас им владела одна-единственная мысль: убраться отсюда. Но это было нелегко, поскольку он нигде не видел своей одежды. И хотя ему случалось совершать экстравагантные поступки, на улицу в одних кальсонах он ни разу не выходил. Он с облегчением убедился, что догадался по старой приютской привычке связать ботинки шнурками и повесить на шею.
Он встал с кровати и чуть не упал. Ноги разъехались на мокром полу, он взмахнул руками, но все-таки нашел для них опору — для левой то была пустая железная детская кроватка, а для правой табурет, на который кто-то высыпал содержимое пепельницы.
В голове по-прежнему грохотали молоты, легкие работали в ускоренном темпе, из горла вырывались хрипы. Анвальдт с минуту сражался с собой — ему хотелось вновь лечь рядом с пьяной нимфой, однако когда он посмотрел на нее и ощутил смрад гнилых зубов и воспаленных десен, то решительно отбросил эту мысль. В углу он увидел свой мятый костюм. С максимальной быстротой, на какую он был способен в нынешних обстоятельствах, Анвальдт оделся на темной лестничной площадке и поплелся на улицу; ему запомнилось ее название — Везерштрассе. Как он оказался тут, для него оставалось загадкой. Он свистнул проезжавшей мимо пролетке. Криминальассистент Герберт Анвальдт пятый день находился в запое. С небольшими перерывами он пил уже полгода.