Пригоршня вечности
Шрифт:
А перестать беспокоиться о том, что совсем недавно казалось обязательным и неотделимым от него самого, — это настолько трудно! Но выбора не было. Либо изводить себя тревогой и ожиданием чего-то нового, либо считать, что окружающий мир подождет его, Нламинера, возвращения, а до той поры ничего не случится.
Он сидел, листая позаимствованные в Библиотеке тома.
В одном из них он нашел новое для себя заклинание, которое позволило уместить восемь огромных — полтора фута на фут и на три дюйма — книг в крохотный кармашек на поясе. Нламинер уже представлял себе восхищенные лица магов из Дворца Мысли, когда он покажет им этот небольшой фокус.
Книги, набранные убористым
Так шли дни, пока однажды он не вышел из фойе, погруженный в задумчивость, в просторный зал, где множество народу обедало за изящными столиками, где сновали официанты и играла приятная музыка.
Нламинер остановился как вкопанный. У дальней стены этого заведения помещалась целая батарея разнообразных бутылок. Возле нее стоял, по всей видимости, владелец заведения — судя по его виду, в котором ощущались достоинство, уверенность и приветливость. Обходя столики и чувствуя себя слегка оглушенным мерным гулом разговоров, привлекательными запахами и яркими красками, Нламинер постепенно приближался к стойке и вежливо улыбающемуся человеку за ней.
Поворот тянулся за поворотом, и Рисса все шла и шла.
Время здесь не идет. Спать ей не хотелось; усталость проходила, стоило прилечь и закрыть глаза, а есть не хотелось вовсе. Лабиринт уже изрядно надоел ей, но выхода не было. Приходилось надеяться, что когда-нибудь прихотливо извивающиеся проходы приведут ее к чему-нибудь.
И вот однажды — непонятно, сколько времени спустя после начала ее странствий, — она услыхала легкий повторяющийся звук. Словно кто-то тихонько играл на арфе со множеством струн. Рисса долго стояла затаив дыхание, пытаясь понять, откуда доносится звук, и принялась красться, осторожно выглядывая из-за каждого поворота, опасаясь пропустить источник звука. Возможно, в лабиринте и нет никого живого, но вдруг! Ралион и его проблемы остались где-то в другом мире, и сейчас беспокоиться о нем — только отнимать у самой себя жизнь.
Не впервые ей приходилось действовать одной, но, к своему изумлению, она начала осознавать, что одиночество тяготит ее. Привязанность, для которой в богатом языке хансса не было слова, сумела пустить корни и укрепиться в ней. Впрочем, всегда что-то случается впервые. Тем более стоило поискать кого-нибудь еще — выход обязан быть, даже если вход куда-то делся.
Звук постепенно приближался, и за очередным поворотом Рисса увидела столь неожиданную картину, что даже замерла на миг.
Внушительных размеров ткацкий станок заполнял просторное помещение — и шире, и выше, чем остальные проходы. Небольшого роста ткач стоял у станка и работал. Позади станка двое его подручных совершали какие-то манипуляции — что именно делали они, на таком расстоянии понять было невозможно. Рисса осторожно подошла поближе, стараясь не прикасаться ни к чему из достаточно скудного убранства зала, и вежливо приветствовала ткача.
Тот не обратил на нее внимания. Возможно, конечно, что короткое движение головой, которое почудилось Риссе, было ответом. Впрочем, неважно. Она медленно подошла к самому станку и взглянула ткачу в лицо.
Трудно было понять, к какой расе он относился. Скорее всего, имел признаки очень многих. По крайней мере, нельзя было сказать, покрыт ли он кожей, перьями или чешуей; лицо его напоминало человеческое, но было словно обожжено и изборождено морщинами. Одет он был в совершенно непонятное одеяние,
Глаза его на миг повернулись к Риссе, не отражая никаких эмоций, и вернулись к станку. Рисса прислушалась. При каждом взмахе рук ткача станок отзывался мелодичной нотой. Именно эта музыка и привлекла ее внимание там, в лабиринте.
Рисса обошла станок и взглянула на полотно, что волнами падало позади него. Непонятно было, откуда берутся нити: похоже, что ткач вынимал их прямо из воздуха. Подручные ткача — той же расы, такие же тощие, закутанные по подбородок и молчаливые — деловито приподнимали полотно и уносили его куда-то за угол. Риссу они игнорировали и ничем не выразили своего недовольства, когда она присела у кромки полотна и принялась его разглядывать. То же самое полотно украшало стены.
Рисса взглянула на ткача и догадалась, что еще привлекало ее внимание: он не отбрасывал тени. Рисса взглянула себе под ноги и увидала странную, расплывчатую тень без четких очертаний. Так могли бы выглядеть десятки теней, наложенных одна на другую.
Понимание начало приходить к ней.
Она заглянула за угол. И верно — подручные прикрепляли полотно к стене. За их спинами темнела чернотой стена, на которой еще не было этого своеобразного покрытия.
Должно быть, стены, необходимые для полотна, тоже откуда-то брались — в необходимом количестве. Рисса вспомнила про свои способности и попыталась глянуть на здешнюю астральную проекцию. Ее, однако, не было.
Одна из нитей в глубине полотна казалась ей ярче других. Рисса осторожно подошла поближе и прикоснулась к ткани, стараясь разглядеть нить повнимательней. Даже ее острыми когтями подцепить ее было трудно — настолько тонкими были нити, — но, в конце концов, это удалось.
… — Что случилось? — поинтересовался Нламинер, медленно поднимаясь с пола пещерки. Рисса увидела свою собственную руку, которая только что касалась его лба, и услышала свой голос.
— Ты говорил во сне, — Нламинер нахмурился. — Прежде с тобой такого никогда не случалось. Видел сон?
Он кивнул.
— Довольно яркий и странный. А что?..
…Рисса отняла руку и сидела, крепко зажмурив глаза. Недостающие фрагменты возникли у нее в сознании, и теперь стало понятно, что это за ткач. Ее раса мыслила всеобъемлющие законы мироздания по-другому. Ткач и полотно, серн, принадлежали к легендам людей, ольтов и других млекопитающих.
Она прикоснулась к собственной нити жизни, сернхе — к тому, во что никогда не верила и существование чего не представлялось необходимым.
Холодок пробежал по ее спине. Абстракции и множество идей, которыми оперируют смертные в надежде понять законы вселенной, порой кажутся наивными и смешными… но вот он, ткач, неутомимо создающий судьбу всей вселенной… Как же так? Как такое могло случиться?
Она сидела закрыв лицо ладонями. Один из древнейших вопросов: что было раньше — разум или материя? Боги создали смертных или смертные — богов?
Она присмотрелась к своей нити. Та причудливо извивалась в плотной ткани, переплетаясь со множеством других. Не совсем так, однако: две нити переплетались с ее собственной. А вот — совсем близко к станку — еще одна нить обвилась вокруг трех свившихся спиралью нитей, одна из которых — ее. А вот и пятая, приближающаяся к этим четырем. Приближающаяся постепенно. Еще несколько десятков взмахов челнока — и эта нить приблизится к сплетению. Что происходит?