Приговор полковника Гурова
Шрифт:
Глава 1
– Гуров! – Послышался звук отпираемой двери, и Мария влетела в комнату. – Гуров, привет! Это я!
Лев сонно повел бровями, пытаясь определить, снится ему это или нет. Когда он ложился, Марии дома не было, да и быть не могло…
Шел первый день его августовского отпуска, и он собирался честно и заслуженно отоспаться хотя бы первые три. К тому же Мария уехала на гастроли, и закончиться они должны были только через три недели. Увы, их отпуск редко приходился на одно и то же время: Мария служила в театре, и лето всегда было
В любой момент могли позвонить и потребовать срочно выйти на работу, если вдруг происходило какое-то особо тяжкое или громкое преступление. Формально, конечно, Лев мог отказаться, однако практически никогда этого не делал. Во-первых, требование явиться в главк всегда исходило от его непосредственного начальника генерал-лейтенанта Петра Николаевича Орлова, который был для Льва не только начальством, но и давним другом. И вызывал он Гурова, своего лучшего опера, не из вредности старческого характера, как порой язвительно заявлял второй лучший сыщик отдела и друг Гурова Станислав Крячко. Орлов делал это в случае крайней необходимости, и сам, даром что дослужился до генерала, был лицом подчиненным.
А во-вторых, Лев Гуров свою работу любил и относился к ней ответственно. Будучи прирожденным сыщиком, который пошел работать в тогда еще МУР по призванию, а не ради сомнительных привилегий, он знал, что все равно не сможет спокойно отдыхать, если в ставшем за несколько десятков лет родным ему ведомстве произошло нечто важное и все другие сотрудники сейчас не имеют и минуты отдыха. Знал, что не сможет спать, пока не будет пойман преступник или преступники. Поэтому он всегда, лишь услышав голос Орлова в телефонной трубке, звучавший казенно и в то же время виновато, кратко отвечал: «Выезжаю!»
Словом, Марии и Льву, мужу с женой, редко удавалось полноценно отдохнуть вместе. Не получалось это и в нынешнем году: Лев неожиданно получил отпуск в августе – прекрасное время, он уж и забыл, когда в последний раз уходил в него летом. Он и сам не ожидал ничего подобного; ближайшей датой, которая ему светила, был ноябрь. Но генерал-лейтенант Орлов лично вызвал его и сказал, что приказ готов, так что пусть Лев ставит свою подпись и бегом бежит в бухгалтерию за деньгами. Внезапно выдавшееся затишье в делах, отсутствие громких преступлений, укатившее на отдых в дальние страны министерство – все это сыграло свою роль, которой поспешил воспользоваться Орлов.
Казалось бы, радуйся, бери в охапку жену и мчись куда угодно – хоть на гламурные Мальдивы, хоть в «народную» Турцию, хоть вообще прокатись по России; загляни на Дальний Восток, если утомила жара. А она не просто утомила, она откровенно допекла уже и москвичей, и всех жителей средней полосы.
Но жены-то как раз и не было… Она отправилась с труппой на гастроли в Голландию, и нечего было даже и мечтать о том, чтобы отправиться куда-нибудь вместе. Вчера вечером Лев все же сообщил ей по телефону, что отныне занимается заслуженным бездельем, хотя знал, что она будет расстроена. Не тем, конечно, что муж получил наконец
– Гуров! Слышишь меня? Просыпайся, мы едем в Крым!
– В какой Крым, ты что? – Лев оторвал голову от подушки.
Все еще надеясь, что это продолжение сна, он хотел уже перевернуться на другой бок, но прикосновение к его плечу было более чем явственным и реальным. Причем Мария особо не церемонилась: обхватив Гурова за плечи, она довольно сильно затормошила его, приговаривая:
– Ну просыпайся же ты наконец! Понимаю, что ты решил, пользуясь счастьем одиночества, проспать весь отпуск, но поверь, есть куда более интересное ему применение!
– Да уж конечно… – пробормотал Гуров, протирая глаза.
Мария сидела рядом на диване – живая, настоящая, с растрепанными волосами и возбужденно блестевшими глазами – и водила по его плечам холодными пальцами. Они у нее всегда, даже в жару, почему-то были прохладными, и летом это было особенно приятно.
– Ты мне лучше скажи, откуда ты взялась? – садясь на постели, спросил Лев. – У тебя же гастроли!
– С самолета! – сообщила Мария, весело улыбаясь. – А гастроли мои закончились!
– Это еще почему? Ты наконец высказала главрежу все, что о нем думаешь, и грохнула на стол заявление об увольнении по собственному?
– Увы, я слишком малодушна для этого, – притворно вздохнула Мария.
– Да ладно, рассказывай! – Гуров, смеясь, обнял жену. – Что случилось?
– Да! – Мария махнула рукой. – Ничего особенного, не бери в голову. Просто этот новый продюсер, который повез нас в Голландию, оказался обыкновенным дерьмом!
– Это стандартная твоя характеристика продюсеров, – продолжая посмеиваться, сказал Лев.
– Ну я же не виновата, что они все на одно лицо! – пожала плечами Мария. – Из всех, что попадались мне, только Войниченко был нормальным!
– Помнится, он тогда попался на мошенничестве с билетами, и его с треском уволили, – заметил Гуров. – И ему еще крупно повезло.
– Зато он к артистам относился по-человечески! – возразила Мария. – Мошенничал там себе, не впутывая нас, и не наживался на наших талантах!
– А этот что? – полюбопытствовал Гуров, которому, в сущности, была не очень интересна личность нового продюсера театральной труппы; главное, что Мария была дома, живая и здоровая и даже, кажется, ничуть не расстроенная преждевременным окончанием гастролей. Любопытство его к кандидатуре нового продюсера было связано в первую очередь с тем, что было подогрето предшествующими событиями.
Нужно признаться, с продюсерами театру в последнее время действительно не везло. Предыдущий отличался тем, что брал за свою работу слишком большие гонорары, которые в конце концов выросли до неприемлемых для театра возможностей, и худрук вынужден был отказаться от его услуг. Тот, что был еще раньше, вел себя поскромнее, но и работал, увы, еще более скромно. В итоге весь прошедший летний сезон труппа просто проскучала в Москве, толком ничего не заработав. Предшествующий ему Войниченко, которому вскользь симпатизировала Мария, в глазах Гурова был обыкновенным пройдохой.