Приговор судьи

Шовкуненко Олег

– Там люди пропадали, если кто забыл, – мне пришлось стимулировать кое-чей инстинкт самосохранения.

– Все это конечно так, только стоя здесь, ответа мы не найдем, – подписался под словами моих оппонентов Леший.

– Значит трое против одного, – я пробежался взглядом по лицам своих товарищей.

– Максим, у нас только одна дорога – на юго-запад, к Могилеву, – напомнил Загребельный.

Черт побери, хороший аргумент… железный, и ответить на него можно было лишь одним:

– Первым иду я. – Не дожидаясь реакции моей разведгруппы, я повернул голову и стал внимательно

изучать пространство, отделявшее нас от границы тумана.

Сейчас мы уже находились за пределами города. Здесь не было оплывших от температуры строений и растекшихся, словно реки в полноводье, асфальтовых дорог. Здесь была лишь голая, прокаленная на несколько метров земля, по которой словно грубый порез с рваными краями змеилось русло Медынки. Сама высохшая река, как и ее берега, представляли собой наибольшую опасность, ведь именно в котлованах, ямах и оврагах чаще всего и таилась «наждачка». С виду она походила на обычную грязь или маслянистое пятно. Вроде бы ничего опасного. Но только попади туда… сотрет, а может разъест, к чертовой матери! Видел однажды, как в совсем небольшую «наждачку» угодила пятиметровая многоногая змея. Так вот, за считанные секунды аномалия укоротила ее ровно наполовину.

Именно поэтому я решил держаться от реки подальше и двинуть на северо-запад. Хотя там имелись некоторые признаки «ведьминых колодцев», но эти аномалии не смертельные. Даже если кто и нарвется… трое других вполне смогут вытянуть.

Я так и шел, уткнув взгляд в спекшуюся землю, горбясь и сутулясь от незримого давления серой громады, которое росло с каждым шагом. Глазами я выискивал аномалии, но думал только лишь о тумане. Какой сюрприз он преподнесет, какой фортель выкинет, когда мы окажемся совсем рядом? И главное, во что нам обойдется обладание его тайной? Не удивительно, что погруженный в эти мысли, я вздрогнул, когда за спиной прозвучал негромкий возглас Лешего:

– А ведь снизу он какой-то красноватый.

– Кто красноватый? – я резко обернулся к приятелю.

– Туман красноватый, – Андрюха снял руку с цевья автомата и указал на кипящий впереди серый океан.

До границы тумана уже оставалось метров сто, не более. С такого расстояния действительно стало заметно, что его нижняя кромка, та, что касалась черной обожженной земли, имела слегка розоватый оттенок, более интенсивный внизу и расплывчатый, растворяющийся в бурлящей серой массе сверху.

– Там земля расплавлена. Как в вулкане, – сдавленным голосом предположил Пашка. – А то, что мы видим, это дым.

– Дым? – Загребельный призадумался. – Не похоже это на дым.

– Как самочувствие? – я быстро оглядел своих людей. – Никто, ничего не ощущает? Странного, необычного, болезненного?

Мои товарищи переглянулись. Ипатич пожал плечами, Леший отрицательно покачал головой и только Пашка признался:

– Уши заложило. Так бывает, когда на самолете летишь.

– Есть чуток, – Загребельный вяло кивнул, тем самым подтверждая, что перепад давления и вправду имеет место, только он уж очень незначительный.

– Это все? – я и сам стал чувствовать легкую глухоту.

– Все, – пацан кивнул.

– Ладно, тогда идем дальше. Только

осторожно!

Мы были вынуждены рисковать, так как все еще ничего не выяснили, не разведали. Даже наоборот, загадок стало еще больше.

Шагов через пятьдесят стало заметно, что светится совсем не поверхность земли. Красноватое свечение распространяла гирлянда каких-то темных образований разбросанных по границе тумана. На вершине каждого из них располагался странный источник света, который испускал целый веер тонких, похожих на лазеры, лучей. Именно благодаря этой подсветке мы и разглядели еще кое-что. Туман на самом деле вовсе не являлся таковым, тоесть туманом в привычном понимании этого слова. Он состоял из крупных хлопьев, которые неслись в нем словно снег в хорошую сибирскую метель.

– Пепел! – меня будто током ударило.

– Думаешь? – Загребельный стал приглядываться.

– Уверен.

– Выброс пепла это ведь неизменный атрибут перехода в другое пространство, – даже в такой почти экстремальной ситуации мозг чекиста работал четко и безотказно, ну прямо как автомат Калашникова. – Вспомни, Макс: случай с тем кентавром, которого ты препарировал в Одинцово, место откуда исчезли кашалоты, наконец, туннель, открывшийся в мастерской Рынка. Там везде сыпался этот гребаный пепел.

– Так это и есть «зеркало»? – мой взгляд переметнулся с Лешего на Серебрянцева. ФСБ сделало свое дело, теперь слово было за наукой.

– Объект без сомнения искусственный и работает явно не так, как «зеркало»… По крайней мере, не так как то «зеркало», что мы повстречали в Наро-Фоминске.

Ипатич стянул с носа свои запыленные очки и стал в спешке их протирать полой куртки. Он очень торопился, он не желал ничего пропустить, он спешил, словно серая стена могла вдруг исчезнуть, так и не позволив себя исследовать.

– Откуда известно, что не так? – я силился понять логику ученного.

– Люди оттуда не возвращались, Максим Григорьевич, понимаете? А «зеркало»… Оно ведь, как я понял, само по себе безопасно и выйти из него рано или поздно все равно можно. – Объясняя, старик покачал головой. То ли он горевал о пропавших без вести, то ли осуждал меня за тугоумее.

– Опять же, мы не можем сказать точно, что тот туман под Харьковом и этот… – Андрюха кивнул в сторону бушевавшей невдалеке от нас серой вьюги. – Короче, что они одно и то же. Хотя очевидцы и утверждают, что внешнее сходство имеется… – Леший мельком указал на этого самого белобрысого очевидца с «укоротом» в руках, а затем продолжил: – Но ведь ведет туман себя совершенно по-разному.

– Мне кажется, что я бы смог все объяснить, – Ипатич, наконец, вернул очки себе на нос и сквозь них гордо взглянул на нас с Загребельным.

– Даниил Ипатиевич, мы слушаем. Внимательно слушаем, – я немедленно потребовал объяснений.

– Следует всего лишь сравнить, – просто ответил ученый. – По словам Павла туман под Харьковом быстро двигался, внутри него перемещался объект или объекты, испускавшие интенсивное красное свечение. Сейчас мы наблюдаем стоящий на месте туман и такие же неподвижные, светящиеся красным устройства. Параллели здесь напрашиваются сами собой.