Приговор воров
Шрифт:
– Ну, так, – скрипнув зубами, ответил Петя.
– Едем дальше. – Щукин глубоко затянулся, выпустил синий дым к потолку и удобнее сел на полу, обхватив руками колени. – Едем дальше, – повторил он. – Ты думаешь, что сходняк помешает тебе прикончить меня. А как только воры узнают, что я в городе, мне тут же поднесут корону Седого: на блюдечке с голубой каемочкой. Так?
На это Петя ничего не сказал. Филин ответил за него:
– Получается, так.
– А вот и нет, – усмехнулся Щукин. – Я с вами, раз уж такое дело, буду предельно откровенен. На сходняке положили – меня завалить. Как только
Щукин замолчал, давая Пете и Филину время, чтобы они переварили свалившуюся на них информацию. Несколько минут Петя молчал, потом повернулся к Филину и полувопросительно проговорил:
– Врет?
– Врет, наверное, – ответил Филин. – Не может такого быть. Хотя… Вполне правдоподобно.
– Вру? – казалось, Щукин ждал этого. – Тогда можете проверить. Посадите в машину человечка и пошлите его к одному из коронованных. Желательно повлиятельней вора выбрать.
– К Сапронову? – полушепотом произнес Филин, глядя на Петю.
Тот пожал плечами.
– И предварительно позвоните. Скажите, что Щукин объявился и уже едет за своими правами на престол. Посмотрите, что будет.
Щукин старался казаться невозмутимым, но внутри у него все сжималось. А что, если воры поведут себя иначе, чем он рассчитывает? Или что будет, если выяснится, что Студент соврал? Ну, напутал что-то…
– И зачем это все? – поинтересовался Петя.
– Увидишь, – загадочно ответил Щукин.
Он сам был далеко не уверен в удачном исходе своей задумки, построенной на предположении. А что ему оставалось делать, когда он в таком отчаянном положении находился? Цепляться за первую попавшуюся соломинку.
– Ладно, – вздохнул Петя, – посмотрим. Если все, что ты говоришь, правда…
Договаривать он не стал, просто вынул телефон из кармана и отдал соответствующие распоряжения. Потом подумал, набрал другой номер и скомандовал:
– Степа? Давай, за ним следуй.
Отдав приказы по телефону, Петя прокомментировал свои действия:
– Никогда бы ничего подобного не сделал, если бы не убедился в том, что ты действительно был там – в подвале деда Паганини. Вполне вероятно, что и бумажка у тебя. Парень ты ушлый. Мог всех обогнать и бумажку унести. Ладно… Что ты там еще проквакать хотел?
– Много чего, – сказал Щукин, раздумывая, не попросить ли еще сигаретку? Или столь частое курение могут счесть признаком волнения? А, к черту!
– Дай-ка еще покурить, – попросил Щукин.
Петя снова бросил на пол пачку сигарет и уже не поднимал ее.
– Теперь следующее, – продолжал Николай, закурив. – Про то, что я у тебя, а бумажка у меня, это всем станет известно – будь уверен.
– Ты это уже говорил, – мрачно обронил Петя.
– Я это повторяю, – внушительно заметил Щукин, – чтобы ты уяснил.
– По-моему, он слишком разговорился, – встрял Филин, перебив Щукина. – Надо бы ему укорот дать. Врезать пару разиков. Позвать кого, а?
– Не надо, – сказал Петя. – Разберемся. Ну, чего там еще у тебя?
И тут Щукин понял, что с самого начала взял нужный тон. Уверенный и деловой. Ведь Петя мечтает занять место Седого. Когда он считал, что сходняк играет на руку Щукину, его очень заботила возможная расплата за предательство,
«И Седого завалил именно он, – неожиданно твердо решил Николай. – Он, педерастина, больше некому. Ведь и яд я нашел в его столе. В том самом столе, который когда-то принадлежал Седому. Да, Петя, как только пошли распространяемые коронованными ворами слухи о том, что корона Седого достанется мне, уговаривал Седого передумать. А Седой, ободренный лживым согласием сходняка, не поддавался. И Петя в порыве злобы убил его. Именно Петя. И все так легко сошло ему с рук, потому что смерть Седого была ворам выгодна. Ну, сволочи… А теперь, когда он понял, что может стать наследником Седого вполне законно, да еще и упрочить свое положение, найдя записку безвестно сгинувшего журналиста, – он пойдет на все. Даже на то, чтобы временно сохранить мне жизнь».
– Короче говоря, я предлагаю сделку, – снова заговорил Щукин. – Я отдаю тебе записку, а ты отпускаешь меня на свободу. Чего тут думать? – заторопился он. – У тебя сразу появятся дела, потому что ты станешь тем, кем был Седой, а мне придется уносить свою задницу. Ведь если меня сходняк приговорил – это серьезно.
– Да, – повторил Филин и посмотрел на Петю, – это очень серьезно.
– Ну, насколько это серьезно, еще неизвестно, – криво усмехнулся Петя.
И тут в его кармане зазвонил сотовый телефон.
– Да? – осторожно поднеся телефон к уху, выговорил Петя. – Ага… Позвонили Сапронову и предупредили? Вот и хорошо. Что-о?
Петя раскрыл рот. Глаза его округлились. Он помотал головой и, не слушая, что еще ему скажет звонивший, сложил телефон и сунул его в карман.
– Ни хрена себе, – пробормотал он.
У Щукина вдруг перехватило дыхание.
– Что? – поинтересовался Филин. – Что случилось? Кто звонил?
– Степа звонил, – объявил Петя, повернувшись к Филину. – Тот, которому я приказал следовать за машиной, в которой якобы едет Щукин.
– Так что? – торопил Филин. – Что он сказал?
– А то, что машина та даже до города не доехала.
– В смысле? – не понял Филин.
– В прямом! – рявкнул Петя. – Бомбанули ее из гранатомета – вот что! Ни машины теперь, ни братка моего нет. Менты уже понаехали.
Щукин облегченно вздохнул. Кажется, ни Петя Злой, ни Филин этого не заметили.
– Так это же нам на руку! – рассмеялся вдруг Филин. – Сапронов теперь уверен, что от Щукина избавился. Все шито-крыто. Он своими руками его завалил. А то, что записка была у Щукина – так это теперь их проблемы. Мы же всего расклада не знали! Короче – Щукина можно безбоязненно кончать! Вот так! Это он своими руками себе смертный приговор подписал. Вот дурак-то!
– И правда! – легко и весело улыбнулся Петя и снова достал свой пистолет.
У Николая внутри все похолодело.
«Черт возьми! – пронеслось в его голове. – Вот что значит – наобум действовать. Не имея четко разработанного плана. Теперь мне хана. Филин, сука, оказался догадливее, чем я… Но не может же быть, что нет теперь никакого выхода! Думай, Коля, думай!..»
– Молись, Коля, молись! – проговорил Петя и передернул затвор пистолета. – Ты в бога веруешь?
– Верую, – отговорился Щукин, лихорадочно размышляя.