Приговор
Шрифт:
У Гарри было несколько часов до отправки в аэропорт. Он занял себя пересмотром историй болезней. Сначала он обратился к известным жертвам.
Натаниель Роулз — умер в 1989 в возрасте шестидесяти четырёх, прожив после уменьшения срока заключения только 2 месяца. В его истории болезни было высокое давление, депрессия, авитаминоз, злоупотребление алкоголем и никотиновая зависимость. Его лечили от гипертонии и депрессии. Согласно отчётам, ко времени смерти он ещё выкуривал по половине пачки в день. Это было естественно, что его смерть связали с сердцем, пока в крови не был обнаружен воронец толстоножковый (прим.: Кукольный
Агент Шерман Николс — умер в 1997, в возрасте семидесяти трёх. У него также ранее наблюдалось высокое давление. В 1995 году он перенёс операцию по установке двух коронарных катетеров, принимал лекарства от гипертонии и повышенного холестерина — последствий никотиновой зависимости. Опять же, было естественным связать смерть с болезнью сердца, и опять это растение была обнаружено в его крови.
Энтони Роулингс/Антон Роулз — выжил после отравления в январе 2012 в возрасте сорока шести. Жена Клэр Николс Роулингс обвинялась в предумышленном убийстве. Была освобождена по амнистии губернатором Босли. Штат Айова не возобновил дело по настоянию мистера Роулингса. Кроме того, во время отравления у мистера Ролингса была ясная история болезни. Из лекарств он принимал только витамины, иногда употреблял алкоголь и никогда не курил. Его возможную смерть от сердечного приступа могли бы связать только с наследственностью. Если не принимать во внимание воронец толстоножковый, который также был обнаружен у него в крови.
Гарри просмотрел список других возможных жертв.
Самуэль и Аманда Роулз — огнестрельные ранения. Баллистическая экспертиза противоречила версии убийства-самоубийства. Ни у одной из жертв раны явно не могли быть нанесены выстрелом в самого себя. Как Гарри бы ни хотелось повесить это на Роулингса, у них был рапорт полиции, говорящий о том, что тот был дома в ночь убийства, и, из разговора с Патриком Честером, было ясно, что некто платил ему за молчание о женщине, женщине на голубой «Хонде».
Джордон и Ширли Николс — травмы головы в автомобильной аварии. Они погибли в 2004 году в возрасте сорока и сорока девяти. Полиция штата Индиана сделала заключение, что их машина была технически исправна. Авария была признана случайной.
Саймон Джонсон — сгорел в пожаре при крушении и возгорании самолёта Чесна. Он умер в 2011 году в возрасте двадцати восьми лет. По заключению экспертизы самолёт был технически исправен. Гарри был убеждён, что яд опять был причиной смерти, но у него не было доказательств.
Хотя Гарри не был уверен насчёт родителей Тони, его интуиция подсказывала, что все остальные смерти могут быть связаны с Роулингсом. Прежде чем выехать в аэропорт, он сделал ещё одну запись: проверить регистрацию голубых «Хонд» за 1989 год в Нью-Джерси. Он засунул записку в сумку с ноутбуком и отправился в аэропорт.
Глава 23
— Высшее счастье жизни — это уверенность в том, что вас любят: любят ради вас самих, вернее сказать — любят вопреки вам.
Виктор
Клэр любила время ланча. Несмотря на просьбу Тони соблюдать дистанцию между работодателем и работником, она не могла отказаться от совместных трапез с Мадлен и Френсисом. Завтракали все в свободном режиме, так как у Френсиса и Мадлен всегда находились дела, которые им хотелось выполнить пораньше. Из-за жгучего солнца и жары, раннее утро и поздний вечер были лучшим временем для физической работы. Тони всегда был ранней пташкой. Тот факт, что сейчас под его ответственностью не было тысячи дел, да и вообще работы как таковой, не сбило ритма его внутренних часов. Клэр же любила поспать. В то время, когда все на острове поднимались с рассветом, её больше устраивал подъем в восемь — девять часов утра. Когда-то, в поместье Тони, она просыпалась в восемь. Теперь же семнадцать лишних фунтов давило на её мочевой пузырь, и ей приходилось вставать каждые два — три часа. Сон до девяти позволял в сумме набрать недостающее время. Это было разумно, и, кроме того, никто не возражал.
Полуденная трапеза была неким объединяющим их ритуалом. Клэр знала, что для Тони все это абсолютно ново. Когда наедине он озвучил своё одобрение касаемо Френсиса и Мадлен, он всё же настаивал на соблюдении статуса работодателя в отношениях с работником. Клэр было всё равно. Она помнила, насколько заботливыми они были, когда она только обживалась на острове. И все понимали, что это её решение, и они будут есть днём вместе до тех пор, пока ей это угодно.
На следующий день после откровения Тони, когда обед подходил к концу Клэр спросила Фрэнсиса:
— Я помню, ты говорил, что рукоположен. Означает ли это, что ты можешь обвенчать двух людей?
Клэр проигнорировала мелькнувшее на лице Тони выражение крайнего удивления, выслушивая ответ Фрэнсиса:
— Oui, madame, здесь, на острове я, как вы говорите, имею лицензию.
Клэр уточнила:
— Что это будет означать в США? Этот брак будет признан?
— Oui, когда вы заполните документы.
Тони просто не мог больше молчать.
— Клэр, моё предложение по прежнему в силе, но нам ещё многое предстоит обсудить, так что может быть мы…
Клэр опустила руку в карман кружевной накидки. Её пальцы нащупали нечто, что только он мог распознать. Она зажала это в кулачке и, не разжимая, протянула Тони.
— У меня есть для тебя кое-что.
Его брови сошлись на переносице, но он с опаской раскрыл свою ладонь. Хотя на частном острове места для секретов не оставалось, она всё же закрыла пальцы его ладони, когда опустила туда предложенное. Низким голосом и с улыбкой, которая сияла в ее изумрудно-зеленых глазах, она прошептала: — Я доверяю тебе.
Тони мельком взглянул на свою ладонь, и вспыхнувший блеск его тёмных глаз был заметен не только Клэр.
— Мсье, это то, чего вы желали?
— Да, — сказал Тони, оторвав взгляд от Клэр, — и хотел быть уверенным, что и Клэр тоже.
Клэр выпрямилась и произнесла: — Я тут хотела бы напомнить некоторым, что это не я заполнила бумаги на развод. — Тони на мгновение склонил голову. Что он мог ответить? Она забеспокоилась, что сказала что-то не то, пока он не поднял на неё взгляд.
Её тревога начала таять от вида приподнятых уголков его губ, а от его слов вовсе улетучилась в небытие: — Я признаю, это не первая ошибка в моей жизни, но самая непростительная.