Приговор
Шрифт:
Поначалу он имел практику в Майами, но конкуренция оказалась слишком жесткой. Все его деньги ушли на рекламу. Г.В. не мог похвастаться свободным владением двумя языками и к тому же вскоре обнаружил, что на курорте, набитом знаменитостями, все перевернуто с ног на голову. Подавляющее большинство населения можно было смело признать невменяемым, так что ему приходилось консультировать оставшихся, еще не совсем свихнувшихся, и помогать им справиться с окружающим их полным безумием. Уникальная задача, абсолютно незабываемая, но в качестве ежедневной рутины совершенно непригодная, так что он начинал уже тревожиться за собственную психику. И тогда Г.В. перебрался в Веро-Бич — дорога сродни
Причины, по которым он выбрал Веро, были схожи с теми, что руководили Трейси. В Веро отсутствовала жесткая, как в Майами, конкуренция, но в то же время территория была достаточно обширной и давала возможность заполучить прибыльных клиентов. Г.В. приехал сюда за деньгами.
Стал судебным психиатром, а это означало, что он не принимал больных и не лечил недуги. Он продавал свои услуги самым выгодным покупателям в качестве свидетеля-эксперта и давал заключения о причинах, следствиях и обо всем, что стояло между этими полюсами. Вскоре после того, как эксперт обосновался в Веро, нашел Трейси, или, скорее, она нашла его. Их «брак» был заключен на небесах. Трейси пропускала клиентов через свою контору, словно поток бревен на конвейере бумажной фабрики, и немалая их доля на этом пути доставалась Г.В. Он и Трейси разделяли мнение, что любой, кто пострадал от невнимания других, получил психологическую травму.
Поскольку Трейси, как правило, старалась урегулировать споры на ранних стадиях, Гарольду Виктору редко приходилось выступать перед публикой и его популярность была невелика. Но если бы обнародовать все, что он сделал, открылись бы сотни вынесенных суждений по поводу психологического состояния клиентов Трейси: от депрессии до более экзотических — посттравматические синдромы, — какими бы оно ни было вызвано причинами. Заключения оборачивались сотнями тысяч долларов гонораров для «дружины Джеймс» и приличным вознаграждением для самого Г. В. — и нельзя сказать, что он их не заслуживал. В тех редких случаях, когда эксперту предстояло выступать в суде, он всегда тщательно готовился, убедительно излагал свои мысли, чтобы исключить последующий перекрестный допрос. Его образование было более чем солидным: диплом Корнеллского университета и ученая медицинская степень Университета штата Пенсильвания. Когда Фишера спрашивали по поводу сотрудничества с мисс Джеймс, ответ всегда звучал так: «Что-то такое припоминаю, но фамилии клиентов и даты забыл. Меня приглашают многие адвокаты».
В современном мире, где царит относительность, это явление известно как избирательная память.
Руди немного отличался от других клиентов, которых Г.В. получал с конвейера Джеймс. Обычно Гарольд Виктор делал заключения по поводу вменяемости и возможности обвиняемого предстать перед судом. Но в данном случае Трейси пожелала, чтобы он проверил необычную в судебной практике теорию. Она утверждала, что ее подзащитный, будучи интеллектуально не вполне полноценным, не мог вполне осознать, а следовательно, не должен был подписывать определяющий его права документ. Речь шла не о простой недееспособности — Трейси понимала, что так она могла проиграть, — а о недееспособности, граничащей с наивностью. Она хотела доказать судьям, что благодаря неполноценному умственному развитию Руди тот оказался неспособным отказаться отвечать на вопросы Уэсли Брюма, хотя полицейский предупредил его о праве хранить молчание. Поскольку утверждение было сомнительным, Г.В. получил карт-бланш на предмет расходов и не преминул этим воспользоваться. Первым делом он отправился в Бэсс-Крик повидаться с клиентом.
Руди уже три недели сидел в тюрьме округа Кобб, когда к нему пришел Г.В. Как многие
Элена приходила к вечеру. В тюрьме округа ей разрешили каждый день посещать сына. Однако Руди тяжело переживал ее приходы. Он привык обнимать и целовать мать. Видеть ее, но не иметь возможности прикоснуться — это было похоже на пытку. Было бы легче для обоих, если бы Элена приходила реже. Она никогда не злоупотребляла опекой. Хотя и понимала, что материнская забота потребуется Руди дольше, чем другим молодым людям, но считала, что сын должен стоять на собственных ногах. Но теперь он оказался в тюрьме, и в этом отчасти она винила себя. Для Руди тюрьма была незнакомой территорией, и Элена не представляла, достаточно ли он силен, чтобы справиться с таким испытанием. Она хотела, чтобы сын знал: мать всегда рядом.
Она приносила книги и журналы, и Руди читал их по вечерам. Иногда среди ночи ему представлялось, что он уже в тюрьме штата — на него нападает ватага заключенных, они обзывают его «недоразвитым», «тупицей» и валят на пол, чтобы подвергнуть гнусному унижению. Но он всегда просыпался до того, как это происходило. Трясся, покрывшись потом, и лежал, не решаясь закрыть глаза.
«Ничего подобного не позволю, — обещал он себе. — Им придется сперва меня убить». Затем он вспоминал о скопе — как птица парила над миром, а в нужный момент пикировала, чтобы нанести смертельный удар. «Я буду как она — безжалостным убийцей». Только после этой мысли он снова засыпал.
Его первым посетителем, кроме матери, оказалась Трейси. Адвокат появилась во время второй недели заключения, хотя на этом этапе у нее не было необходимости ни встречаться с обвиняемым, ни выслушивать его историю. Но она хотела увидеть подзащитного, определить степень умственной неполноценности, чтобы, когда настанет время, донести до судьи собственные впечатления. В отличие от других посетителей, которые разговаривали с заключенными через экран, они общались лицом к лицу в специальной комнате.
— Я твой адвокат, — сказала Трейси, представившись.
Руди улыбнулся.
— Знаю, — ответил он. — Мать мне о вас рассказывала. И еще добавила, что вы самая лучшая.
Теперь настала очередь улыбнуться Трейси. Она даже порозовела от удовольствия.
— Про это ничего сказать не могу, но мы будем изо всех сил стараться, чтобы вытащить тебя отсюда.
— Знаю, — повторил Руди с таким доверием, что это тронуло даже Трейси.
Большинство ее клиентов доверчивостью не отличались, зато проявляли гораздо больше требовательности и не скупились на цветистые выражения. Она почувствовала, что обязана предупредить подопечного.
— Но ничего не могу гарантировать. Всегда есть шанс проиграть дело.
— Знаю, — в третий раз сказал Руди и улыбнулся. — Но вы постараетесь.
Трейси не нашлась что ответить на его рассудительные слова и приступила к делу:
— У меня к тебе несколько вопросов. Я хочу, чтобы ты просто на них ответил. Подробнее поговорим позднее, когда я получу копию твоего заявления полиции. А пока отвечай на вопросы, и все. Договорились?
— Договорились. — Улыбка не сходила с лица обвиняемого. «Неужели он не понимает, где находится?» — удивилась Трейси.