Приговоренный к страсти: Невиновен, но очень опасен
Шрифт:
Вместе с тем никто не назвал бы Митча легкомысленным плейбоем. Он умел работать, держал слово, отличался проницательностью и прозорливостью, и Ким всегда прислушивался к его мнению и советам.
— Итак?
— Прежде всего я хотел бы сказать, что принял решение по поводу «Мэйфлауер». Надеюсь, ты со мной согласишься.
— Абсолютно. Магазин надо продавать.
— Почему ты так считаешь?
Митч отодвинул тарелку и вытер губы салфеткой.
— Во-первых, нам предлагают очень хорошие условия. Тех денег, которые ты получишь за «Мэйфлауер», хватит для открытия
— А во-вторых?
— Торговля автомобилями не твое дело.
— Значит, продаем? — Ким поднял бокал и посмотрел на партнера.
— Продаем, но… — Митч хитро улыбнулся и тоже взял бокал. — Я уверен, что мы можем улучшить условия продажи.
— Отлично, а почему…
Митч поднял руку, призывая друга помолчать.
— Давай не будем портить чудесный вечер разговорами только о делах. Насколько я понял, есть тема поинтереснее.
И вот они и подошли к тому, что не давало покоя в последние дни. Вернувшись из Сан-Бернардино, Ким попытался отвлечься от мыслей о Николь и сконцентрироваться на работе, но получалось это не очень хорошо. Ему не хватало этой женщины, не хватало ее язвительных реплик, упрямства, нежности. Но больше всего не хватало определенности.
Он вздохнул:
— Не знаю, поверишь ли, но я влюбился в женщину, которая сначала заковала меня в наручники, а потом провезла через всю Калифорнию, чтобы сдать в полицию.
— Ты имеешь в виду ту самую «стриптизершу»?
— Да. Все случилось очень быстро, но сомнений нет.
Митч усмехнулся с видом человека, много повидавшего на своем веку:
— А кто сказал, что любовь приходит медленно? Иногда она застает тебя тогда, когда ее совсем не ждешь. — Он подался вперед. — Но почему ты вернулся один? Почему Николь не приехала с тобой?
— Ей нужно время, чтобы признать, что и она питает ко мне такие же чувства. — Ким сказал это не без досады, понимая, что, как он ни старается убедить себя в неизбежности позитивного решения Николь, остается вероятность и другого исхода: она могла уступить своим страхам, позволить им управлять сердцем и чувствами.
Митч ободряюще улыбнулся:
— Если тебе действительно нужна эта женщина, то, надеюсь, у вас все сложится.
— Спасибо. Я тоже надеюсь на это, но сейчас все зависит от Николь.
Официант принес ароматный кофе и шоколадный торт, и в разговоре наступила пауза — Ким с удовольствием воздал должное десерту, а Митч ограничился кофе.
— Что ты собираешься делать после продажи магазина? — спросил Митч.
— Планирую перебраться в Сан-Бернардино.
— Поближе к Николь?
— Отчасти, — не совсем искренне ответил он, понимая, что в случае неудачи с Николь вопрос о переезде отпадет сам собой. — Мне понравился город, и там я смогу начать карьеру юриста. Другие перспективы.
— Наконец-то ты познал мудрость жизни: на первом месте должны быть собственные интересы.
— Не знаю, как насчет мудрости, но отныне я буду ставить перед собой иные цели. Нельзя сделать счастливыми других, если ты несчастлив сам.
Ким подумал о том, как много перемен внесла в его жизнь случайно встреченная
Жаль, если эту новую жизнь он проживет без нее.
Сложив в папку бумаги по очередному делу, Николь раздраженно отбросила ручку и тяжело вздохнула. Два дня без Кима стали настоящим кошмаром: сосредоточиться на работе не удавалось, братья, друзья и знакомые вызывали только раздражение, а вечера и ночи только подчеркивали бессмысленность и безрадостность одиночества, на которое она себя обрекла. Лежа в постели, она раз за разом прокручивала в памяти его прощальные слова: «Когда будешь готова расстаться с прошлым и подумать о будущем, сообщи мне. Ты знаешь, где меня искать».
Как просто! Николь знала, что поступает трусливо, отказываясь поверить в возможность иной жизни, отказываясь от всего, что предлагал мужчина, полюбивший ее, несмотря на все ее недостатки. Ей недоставало самого главного: внутренней твердости, чтобы преодолеть неуверенность, перестать казнить себя за совершенную в прошлом ошибку.
Она встала из-за стола и подошла к окну, надеясь отвлечься от беспокойных мыслей, уносящих ее к двум дням счастья.
В дверь постучали, и вошла Рина. Она озабоченно посмотрела на подругу и покачала головой.
— Давай сходим в кино. Сегодня…
— Перестань меня опекать! Что у тебя? — Николь вернулась за стол и постаралась напустить на себя вид деловой женщины, умеющей справляться не только с чужими, но и с собственными проблемами.
Ким уехал, вернулся в Рединг. Без него жизнь вернулась в привычную колею серых, однообразных будней. Рина, видя состояние подруги, не приставала с расспросами, и даже братья старались лишний раз не попадаться на глаза и держались подальше.
Несколько раз Ким звонил, но разговор не клеился. Он ни о чем не просил, а у нее не хватало духу признаться в том, как ей трудно без него.
Через неделю она не выдержала.
В Рединге шел дождь. Впрочем, судя по метеосводкам, лило во всей Калифорнии. От Рединга до Сан-Бернардино.
Ким Букнер сидел в гостиной, тупо уставившись в экран телевизора. Такой вот день рождения. Вот к чему он пришел. Один. И в перспективе только работа, работа и работа. Без Николь жизнь словно утратила краски, все валилось из рук. То, чего Ким боялся больше всего, произошло. Наверное, ему суждено повторить судьбу отца, превратиться в мрачного мизантропа. Неужели из этого лабиринта нет выхода? Неужели все предопределено?
Он вздохнул и, поднявшись с дивана, подошел к окну. За пеленой дождя промелькнуло такси. Машина остановилась у тротуара, и из нее вышел человек в дождевике. Человек захлопнул дверцу и, бросив взгляд на окно, за которым стоял Ким, торопливо зашагал по дорожке к дому.
Странно. Кто бы это мог быть? Он никого не ждал. Нет, ждал, но та, кого он ждал, была далеко, за сотни миль от самого унылого на свете городка.
В дверь позвонили.
— Ты? — удивленно пробормотал Ким, узнав в стоящей на крыльце женщине Николь.