Приграничье. Клинок Стужи. Дилогия
Шрифт:
А вот чем все эти монстры питаются… Да кто их знает? Точно могу сказать одно: не людьми. Нету столько народа в Приграничье. Да и в рационе хищников человек никогда на первом месте не стоял. И на втором тоже. Звери, они обычно с человеком стараются не связываться. Если только совсем с голодухи.
А у нечисти в жратве необходимости и вовсе нет. Могильщик или тот же проклятый легионер жертву могут месяцами караулить. И неосторожного путника они не жрать будут, а душу из него вытянут. Так-то. По глухим местам никто с заходом
На развилке мы свернули налево.
«А мы пойдем налево».
И вот так всю жизнь. Налево и налево. Хоть бы раз по уму что сделать.
Это еще что такое? Бред начинается? Я с трудом поднял к лицу обвисшую словно плеть левую руку. На дорогу упала капля крови. Черт! Надо привал устроить и посмотреть, что у меня там. Только когда?
Илор резко остановилась, и я чуть не уткнулся ей в спину. Что за дела? Стряслось чего?
Блин! Где мои глаза были?
У самого съезда с дороги на Соколовский стояли две телеги, рядом суетились хуторяне. И ладно бы только хуторяне: в толпе мелькнула черная сутана священника, явственно различимое внутренним зрением мерцание окутывало стоящего на отшибе колдуна, а повернувшийся спиной к ветру и раскуривавший трубку мужчина был не кто иной, как лекарь. Помню его, общались.
Получается, там что-то серьезное стряслось. Но это все еще полбеды: в нашу сторону уже направлялись двое вооруженных двустволками бойцов местной милиции. Их прикрывал парень с арбалетом.
Все верно — стряслось что-то, а тут чужаки, да еще и вооруженные. Надо проверить. Вот вляпались так вляпались. Это простым людям Илор мозги задурманить может, но священник ее сразу раскусит. Да и колдун здешний совсем не прост. Вот гадство! От такой толпы не отбиться. Скрутят и на костер. Никто не поверит, будто не знал, с кем путешествую.
— Здесь стой. — Я передал пакет вампирше и пошел навстречу хуторянам.
Если удастся заговорить зубы, то на Илор внимания могут и не обратить. Шансы на это у меня, прямо скажем, неплохие. В Соколовском по службе бывать доводилось неоднократно и случись в этой толпе кто из знакомых, проблем быть не должно. Лекарь меня наверняка не признает, но у служивых память на лица обычно получше.
— Случилось что?
— Пройдемте. — Невысокий парень посмотрел мне за спину. — И спутницу вашу зовите.
— Расслабься, не они это. — Второй хуторянин закинул ружье на плечо. — По службе к нам?
— Не. Так, халтурка, — припомнил я этого крепыша. Когда тем летом подрядился на охрану торгового обоза, именно он советовал моему нанимателю усилить охрану. Тот совета не послушал. А зря. — А спутнице моей, я так предполагаю, смотреть там совершенно не на что.
— Дохалтуришься когда-нибудь, — скривился
— А куда, Анатолий, деваться? Кушать-то, что характерно, каждый день хочется. Вот и приходится вертеться.
— Я думал, ты к своим в лагерь.
— А что, кто-то из наших на хуторе остановился? — Ну и память у него! В том году разговор был, а ведь не только меня в лицо запомнил, но и что в Патруле лямку тяну, не забыл.
— Лагерь дальше. Они дорогу с Города на Лудино перекрыли. У нас склад.
Мы подошли к столпившимся у телег хуторянам. Негромкий гул толпы перекрывали женский плач и причитания. Священник подошел к лекарю и вполголоса принялся его в чем-то убеждать, но тот лишь безразлично мотал головой.
На дороге с подложенным под голову тощим мешком лежал бледный как мел бородатый мужчина лет сорока, расстегнутая рубаха которого оставляла открытой колотую рану в животе. Склонившийся к нему милиционер осматривал пропоротую отметину на коже. Рядом рыдала женщина, прижимавшая к себе девочку лет пяти. Одеты небогато. Сарафаны, кофточки с заплатами. Муж и жена с дочкой?
— Что случилось? — спросил я у Анатолия.
И чего целитель в стороне стоит? Рана-то нехорошая. Вон и крови нет. Получается кровотечение внутреннее. Если прямо сейчас лечением не заняться — мужик не жилец.
— Разбой, — отвернулся в сторону милиционер. — Этот в драку кинулся, вот и получил ножом в пузо.
— Да помогите же! — сквозь рыдания выдавила из себя женщина. — Ну, помогите же кто-нибудь! Он же умрет! Помогите!
Все только глаза отводят. Значит, раненый не местный, деньги, если и были, бандиты забрали, а лекарь благотворительностью заниматься не хочет. Его право, но мужик-то действительно умирает. И всем это по фигу. Мне, собственно, тоже…
— Тарас, будь человеком, — укоризненно посмотрел на лекаря священник. — Не губи душу.
— А семью я чем кормить буду, если всех задарма лечить начну? — закусил удила Тарас, выбил трубку и поднял с дороги саквояж.
Поняв, что помощи не дождется, женщина, не отпуская расплакавшуюся девочку, опустилась на колени:
— Помогите…
И все как овцы стоят и тупо смотрят. Помогать не собираетесь — идите по своим делам уже. Чего пялиться-то?
Неожиданно для самого себя я вытащил из кармана куртки почти ополовиненную пачку долларов и кинул Тарасу:
— Лечи.
— Но… — Лекарь пальцем проверил количество банкнот. — Мало этого.
— Побойся Бога, — укорил его священник.
Уж не знаю, что сыграло свою роль: укор в глазах священника или недобрый взгляд моих, но лекарь опустил саквояж на дорогу, щелкнул замками и начал перебирать зелья.
Я сплюнул и принялся выбираться из толпы. Тошно на душе. Что мы за люди такие? Так ведь и умер бы мужик, никто не помог бы. Ни священник, ни лекарь, ни хуторяне. Всем денег жалко.