Приход ночи
Шрифт:
Кровать Тани была заправлена, а в спальне ни малейшего следа хозяйки. Я стояла в дверном проеме, не понимая, в чем дело.
Вид пустой кровати и порядка, наведенного в комнате после ночных посиделок, пугал меня и путал мысли в голове, которой и так пришлось нелегко.
Я держалась за косяк левой рукой, а правой теребила ворот свитера. Мне было жарко. От испуга кровь быстрее побежал по телу, и свитер стал невыносимо тяжелым. Я заставила себя подумать как следует над тем, что вижу.
Половина одиннадцатого утра, Таня вполне могла пойти в магазин, и решила не будить меня
Вчера мы сидели на полу в этой комнате и пили вино из коробки. Мы купили шесть литров, но вдвоем едва осилили одну упаковку. Мы курили и разговаривали, подливая себе вина из пластмассового краника. Мне вспоминались студенческие дни, глупая ностальгия смешила, и когда Таня спросила, почему я смеюсь, я обратила все в шутку, анекдот.
Я подняла глаза на открытую форточку и вдохнула воздух. В нем почти не было запаха табака, да и винный перегар уже успел улетучиться.
Таня пошла в магазин, сказала я себе. Думая, что это поможет мне немного придти в себя, я ущипнула предплечье с внутренней стороны, где кожа тоньше. Боль была, но не сказать, что голова прояснилась. С этой констатацией я поплелась на кухню и там нашла подтверждение своей гипотезе.
На столе, прижатая перечницей, лежала записка на кусочке бумаги в клеточку. В ней Таня извещала меня, что отправилась купить что-нибудь перекусить. Будет примерно через полчаса. «Если хочешь пить, в холодильнике есть еще неплохое молоко», — добавила Таня внизу. Ей было известно, что к молоку я отношусь с маниакальной щепетильностью. Если оно чуть подкисло или даже заимело этот запах, а на вкус нормальное, я не стану его пить. Это предубеждение во мне укоренилось с детства, и истоков его я не знала. Я достала из сушилки кружку с толстыми стенками и забралась в холодильник.
Молоко было в пластмассовой темно-синей канистре. Я открыла ее и сунула туда нос. Кажется, и правда нормальное.
Я стянула свитер, оставшись в красной футболке, и сразу почувствовала, что мне легче. И молоко было ледяным. Я налила полную кружку и стала пить.
Выдув одним махом половину, перевела дыхание.
Мною овладело спокойствие, я чувствовала умиротворение. Так бывает только с похмелья, когда тело находится в состоянии, близком к анабиозу, и тебе удается принять надлежащую позу, чтобы не беспокоить его. Я сидела на табуретке, обтянутой тканью, и опиралась спиной о стену, выложенную кафелем.
Вот оно! Я совсем забыла про бродягу и ту памятную встречу у метро…
«Ты потеряешь глаза. Тебе будет больно. Ты будешь очень бояться». Я запомнила его слова, они отпечатались в моем сознании словно тавро. Ощущение омерзительное. У меня перед глазами опять была рука этого бомжа и спутанные волосы нечесаной бороды.
Я сжала зубы и отставила кружку с молоком, но тут же взяла ее вновь, назло. Я выпила остатки, думая, что чего бы ни добивался бродяга своим бредом, он сумел-таки вселить в меня тревогу и неуверенность. И снилось мне, похоже, нечто на эту тему. Хорошо, что я не помню. Мне это не нужно.
Итак, у меня куча дел: принять ванну, привести себя в порядок, помочь Тане с завтраком и поехать домой более-менее пришедшей в норму… Есть чем заняться и не думать о идиотских высказываниях «бывшего интеллигентного человека». Я встала со всей решимость, на которую была способна, и пошла в ванную.
У
Я достала свой стратегический набор из шкафчика над раковиной и включила горячую воду. Раньше я находила в ванной комнате следы, оставленные Таниными подружками, молчаливые и забавные артефакты ее мимолетных увлечений. Иногда попадались трусики, иногда щетки для волос, станки для бритья ног, заколки, духи, карандаши помады, сережки, колготки, непарные носки, бюстгальтеры. Один раз была маленькая блестящая штуковина, похожая на гантельку. Я долго рассматривала ее, пока не поняла, что это предназначено для пирсинга. Кто-то вытащил гантельку из пупка или брови и, уходя, забыл вернуть на место. Таня почти ничего не рассказывала мне о своих любовницах, но у меня сложилось впечатление, что все они настоящие растеряхи. Я за своими вещами слежу тщательно и просто сгорела бы от стыда, если бы позабыла где-нибудь плавки. Мама приучила меня ничего не оставлять. Забытая вещь — это мелочь, а из мелочей складывается облик человека, говорила она. Истинная правда — по мелочам узнается человек. Сама Таня похожа на меня с моим стремлением быть аккуратной.
На этот раз я не заметила никаких следов другой женщины. Появилось даже легкое разочарование. Таня себе так никого и не нашла.
Ванна почти наполнилась, я попробовала, как вода, подбавила чуть холодной, сбросила одежду и забралась по самое горлышко. Обычно это помогает избавиться от похмелья. Я закрыла глаза, позволяя телу расслабиться. По коже побежали мурашки, и от удовольствия я чуть не застонала.
Струйка воды продолжала стекать в ванну. Я не любила, когда слишком тихо, мне требовался какой-никакой фон, а без него я ощущала себя неуютно.
Хорошо. Я постаралась отрешиться ото всех мыслей о вчерашнем. Я не помнила наших с Таней разговоров за вином, да это было и не важно. Еще сто раз будут повторяться эти посиделки, и сценарий их будет тем же самым: сначала мы плавно переходили из одной темы в другую, потом, когда градус опьянения повысился, стали перескакивать и забывать про начатое. Никаких открытий, ничего нового, но все-таки приятно. Если бы наутро не пришлось платить за удовольствие по полной программе, то было бы совсем хорошо.
Прошло несколько минут, и я поймала себя на том, что вспоминаю свое столкновение с бомжем возле метро. Картинка предстала передо мной яркая и детальная…
Я разозлилась настолько, что открыла глаза и села. Будто и сейчас я чувствовала вонь от бродяги, доносимую до моих ноздрей стылым ноябрьским ветерком.
— Что такое-то, в самом деле? — спросила я тихо, не удержавшись.
Зачерпнув горячей воды, я окатила ею лицо. Мысль о бродяге зудела в голове, куда я не могла добраться. Так чешется место на спине, недоступное для рук.