Приходит ночь
Шрифт:
Ли был голым по пояс. Блестящие капельки пота сверкали на его бронзовом торсе и еще четче обрисовывали мышцы рук и груди. Черты лица были напряжены, глаза внимательно прищурены. Он был как бы один во всем мире, наедине со своими барабанами и их первобытным ритмом. Зрелище это было в некотором смысле пугающее. Примитивное, но прекрасное. Его обнаженная мощь, абсолютная мужественность и громоподобный звук, от которого замирало сердце, были потрясающими.
— Кофейку хочешь, Брин?
Она очнулась, только поняв, что пятилась по залу и чуть не села на колени Мику.
—
— Похоже, нас ждет длинный день! — вздохнул Перри.
— Ребята, а почему вы заявились сюда так рано? — спросила с улыбкой Брин. — Вам же совсем не обязательно сидеть здесь и скучать во время наших репетиций, правда же? Особенно в такую рань.
— Ух! — хмыкнул Перри.
— Нам надо быть здесь, солнышко, — сказал ей Эндрю с едва уловимым ирландским акцентом. — У нас что-то вроде республики в миниатюре. Мы принимаем голосованием все решения — музыкальные, деловые и художественные. Наши имена и наши физиономии красуются на наших альбомах, то есть мы все заинтересованы в том, чтобы найти лучшее решение.
— Ах, вот как, — пробормотала Брин.
Барабаны перешли на новый, более бурный ритм.
— Похоже, нас ждет длинный день! — грустно повторил Мик слова Перри.
— Весьма долгий, — согласился Эндрю.
Барабанная дробь дошла до всесокрушающего крещендо, а потом наступила оглушительная тишина.
Секундой позже Ли быстро спустился вниз по лестнице, вытирая лицо полотенцем, а потом набросил его на плечи.
— А, доброе утро, мисс Келлер! Давайте сразу к работе, согласны? Привет, Мик, не против проиграть один кусочек? Фонограмма просто кошмарна. — Ли внимательно посмотрел на Брин. — По-настоящему саундтрек для окончательного варианта, разумеется, надо будет сводить в студии, но сейчас мы постараемся проделать все как можно лучше на камеру. Несколько приличных колонок или что-то в этом роде. Вы готовы?
— Да, разумеется.
Брин проглотила свой кофе и пошла вслед за Ли.
За следующий час Брин еще более убедилась, что Ли Кондор садист, а эти упражнения на барабанах были не чем иным, как ритуалом вызова дьявола, который наградил его сверхчеловеческой энергией и выносливостью.
Час они репетировали на лестнице, потом подошли другие танцовщики, и все вместе они репетировали еще час. У нее была возможность на десять минут перевести дух, пока он облачался в форму пехотинца для следующих снимков.
Потом они опять танцевали. Снимали Мика за фортепьяно, Эндрю со старой акустической гитарой и Перри, играющего на скрипке. Брин любила скрипичную музыку, но слушала она ее всего несколько минут. Явился Тони и увел ее, поскольку желал видеть, что произойдет, если они попробуют сделать по ступеням лестницы не пять, а шесть шагов.
Для нее это было очень высоко — если учесть, что ей надо было вслепую, спиной вперед падать на руки Ли.
Слишком высоко. Брин посмотрела вверх на лестницу и проглотила комок в горле, пытаясь унять страх и успокоиться. Почему от одной только мысли о высоте у нее перехватывает дыхание? Она допустила ошибку — просто не могла, и все.
— Слишком высоко?
— Нет, — прошептала она, и это было очевидной ложью.
— Брин. — Она осознала, что он коснулся ее — его руки легли ей на плечи, и он смотрел ей прямо в глаза вполне дружелюбно. — Боязнь высоты — вполне обычная вещь, и не стоит из-за этого расстраиваться. Мы можем вернуться к предыдущему варианту.
На мгновение Брин заворожило это червонное золото его глаз, ей стало ужасно за себя стыдно. После этой ночи, после всего того, что она ему наговорила и того, как она себя вела, он выказывает ей сочувствие и доброту. «А я ведь могла бы полюбить его, — подумала Брин, — я на самом деле могла бы полюбить его…»
Она чуть встряхнулась.
— Нет, шесть ступенек — это нормально. — Она, поколебавшись, выскользнула из его рук и снова посмотрела вверх, на лестницу. — Все будет нормально. Но… благодарю вас.
Наконец она увидела его руки в действии. Она узнала, как они сильны.
Нежность и благодарность, которые она почувствовала к Ли, испарились вместе с утренней свежестью, а вот его энергия по-прежнему била фонтаном. Он не требовал от окружающих делать то, чего не мог бы сделать сам, но через несколько часов ее ноги, ступни и все ее тело ужасно болели.
Брин репетировала с Ли, потом с остальными танцовщиками. Казалось, этому не будет конца.
Где-то в середине происходящего ей удалось перемолвиться с Барбарой.
— Мне кажется, он намерен совершить преступление — массовое убийство двадцати танцовщиков путем доведения их до изнеможения.
Барбара засмеялась, но ведь от Барбары никто не требовал, чтобы она тратила свой перерыв на репетицию на лестнице.
— Он ведь перфекционист, правда?
«Перфекционист, ну и ну!» — подумала Брин.
Уже был полдень. Но ее время придет — скоро. Очень скоро.
К часу дня танцовщиков и операторов отпустили, Брин стояла на лужайке, граничащей с полем для гольфа загородного клуба «Тимберлейн», и пристально смотрела поверх бархатной изумрудной равнины на белые вершины горы, видневшиеся за ней.
Брин зарядила в свой «Кэнон» новую бобину пленки и сейчас ловила в видоискатель выгодный ракурс. Декорация была неподражаема. Вся аппаратура группы была перенесена на траву лужайки, и в кадре не было ничего, кроме синевы неба, зелени, гор и… а также мигающей неоновой вывески на отеле «Свит-дрим», которая нарушала спокойствие посетителей загородного клуба уже тем, что нахально подмигивала с другой стороны дороги.
— Черт! — пробормотала Брин.
Она переставила камеру, потом передвинулась сама. Однако, как бы она ни меняла ракурс, здание и парковочная площадка попадали в кадр. Но так, делая панорамные снимки, она, по крайней мере, сумеет погасить эти неоновые огни. И отель окажется далеко на заднем плане и все его детали на снимке будут размером с булавочную головку.
Брин вздохнула. Надо предупредить Ли, чтобы переложить ответственность на его широкие плечи…
— Каков видок, лапуля?