Приказ 66
Шрифт:
— Я не пытаюсь занять твое место.
— Я об этом и не думала, а если и так — то не могу тебя за это винить.
Лазима несколько секунд смотрела на нее со слегка озадаченными видом. Она очень изменилась за прошедшее время. Она стала носить очень строгую, с высокими воротниками одежду — не обычные для большинства тви'лек скудные и плотно облегающие платья. Она словно бы говорила этим, что больше не станет подневольной танцовщицей в какой — нибудь занюханой хаттской кантине. Этейн решила, что будет напоминать себе про обычных девчонок — тви'лек всякий раз, когда ей придет в голову жаловаться на свою загнанную в строгие рамки жизнь.
— Кэл в нем
Скирата был воплощением идеала Мэндо — заботливый отец, преданный клану. Перед беззащитными детьми он таял.
— А Бард'ика?
— С удовольствием изображает дядю. Он играет с Кэд'икой в разные маленькие игры при помощи Силы, так что тот привыкает к своим способностям.
— Правда? — Этейн это встревожило, но в этом был резон — ребенка следовало учить Силе точно так же как и ходить. Но он должен был научиться не только использовать свои способности но и скрывать их. — Мне надо будет с ним поговорить…
Судя по виду, Лазима уже жалела что сказала об этом, и сменила тему.
— Он замечательный ребенок. Плачет редко, всем улыбается. Кэл говорил что он вылитый Дарман в его возрасте.
«А я все это пропускаю. Я не вижу как он растет.»
Этейн едва ли была первой матерью, кого долг разлучил с ребенком. Это было именно тем что, не полагалось прочувствовать джедаю, и теперь она понимала запрет на привязанности лучше, чем когда — либо. Это было жесткое правило, ее беспокоило, что джедаи растят других джедаев в бесконечном, бездушном цикле отстраненной, холодной безразличности — но за это время она осознала, насколько разрушительным может быть существование того, чье благополучие так много значит для тебя, что оно может влиять на твои суждения.
«Но если мы этого не знаем… как мы можем судить тех, кто не владеет Силой? Как мы можем понять, почему они делают то, что они делают?»
Этейн хотела бы знать что, в конце концов, подавление эмоций сделает с джедаями.
Она пристроила Кэд'ику на коленях, но он, похоже, неплохо сидел и сам. Она понимала что просто не привыкла это делать, и что она должна научиться. Кэд'ика повернул голову и с искренним любопытством уставился ей в лицо, потом улыбнулся и сказал что — то похожее на «Ка! Ла!» Это были не совсем слова, но Этейн вскрикнула от радости и неожиданности. Ребенок, напуганный ее реакцией, посмотрел на нее широко открытыми глазами.
— Он говорит. — проворковала она. — Умный Кэд'ика! Кто у мамы умный мальчик? Скажи «ма — ма». Можешь сказать «ма — ма»?
Кэд булькнул так, словно он собирался рассмеяться. Этейн медленно начала понимать, что ее сын, вероятно, пытался сказать Кэл и Лазима. Это было логично, потому что эти имена она слышал каждый день. Но это было обидно.
— Мама! — внезапно выговорил он. — Мама — мама — мама!
Он засмеялся, явно гордясь собой, и не отрывая от нее глаз. Это было всем, в чем нуждалась Этейн. Это был миг совершенного единения между ними, и она будет помнить его всю оставшуюся жизнь. Она потерлась об него носом и подкинула, чтобы рассмешить его.
— Умница Кэд! Да, это мама!
Кэд показал на Лазиму.
— Лала! Лала!
Лазима просияла и улыбнулась в ответ.
— Он так быстро растет.
Для любого другого родителя это было бы поводом гордиться, но для Этейн это было лишь напоминанием о страхе того,
Кэд неразборчиво булькнул и потянулся за прядью волос, упавшей ей на плечо. Этейн поймала его когда он перекатился вбок, словно пьяный, и срыгнул.
Лазима бросилась вытирать но Этейн была намерена сама сделать грязную работу. Детям всегда нездоровится — говорили эксперты.
— Надеюсь, это нормальное поведение?
— Любая мать беспокоится по всем поводам сразу. — ответила Лазима. — Не то, чтобы я это знала сама, но у моей сестры, как говорили, было именно так.
В этих двух фразах уместился целый мир страданий. Этейн поняла, насколько мало она знала о тви'леке. Возможно семью Лазимы и можно было найти, но то, как она это сказала, заставило Этейн вспомнить, что та одна, проданная в жестокое рабство, которое ожидало большинство девочек — тви'лек, у которых было больше красоты чем семейных связей, и что пока она остается с Атином, она не сможет понести собственных детей. И что здесь ей приходится смотреть за чужим ребенком. Это должно быть мучительно. Возможно в природе мандалориан и было впечатано без колебаний подбирать нуждающихся детей и принимать их, как собственных, но Этейн это было недоступно.
«Он мой. Кэд'ика мой. Я хочу быть с ним.»
Она была на грани того, чтобы взять воздушное такси, ворваться в кабинет Зея у Казарм Арка и заявить ему, что она отказывается от своего джедайского звания. Эта картина приходила ей в голову все чаще, и ощущалась уже словно репетиция. Кэд закрутил головой, словно пытаясь отыскать ее глаза. Потом его личико сморщилось, он негромко заныл, его ной завершился хныканием и он затопил ее ощущением своего несчастья.
Он реагировал на ее беспокойство.
«Когда я была ребенком… ощущали ли растившие меня джедаи мои чувства, И что я чувствовала из их эмоций?»
Воспоминаний у нее не было. Она не могла вспомнить и семью, которой она лишилась. Все, что она знала — это то, что с ее сыном такого не случится. Его Силовым способностям должно найтись иное назначение. Она попыталась сконцентрироваться на приятных мыслях, представляя Дармана и себя в прекрасном саду, с Кэдом у нее на коленях, посылая уверенность на уровне Силы так, как только она могла это сделать. Чувствительным к Силе детям требуется чуть большее, чем объятия и колыбельные.
— Посмотри на нас. — проговорила Этейн. — Джедай, тви'лек, клон — солдаты. Всем нам нашими генами предопределен путь в жизни. Но мы не обязаны принимать его, верно? Никто из нас. Все мы можем быть теми, кем хотим быть.
Лазима, в своей строгой темной куртке смахивавшая на банковского клерка, принесла с кухни бутылочку с соком и протянула ее Этейн. Кэд тут же обеими руками перехватил ее.
— Я больше не танцую. — проговорила Лазима. — И ты не танцуешь под дудку Совета Джедай. По — моему, мы все перестали танцевать, благодаря Кэлу.