Приказ 66
Шрифт:
Все было куда хуже. Надо ли ему знать, что она это сделала сознательно? Да, он должен знать, потому что она не может жить с ложью. Он и Кэд теперь были всей ее жизнью. Секретов быть не может.
— Я знала, что если я расскажу тебе, что я беременна — ты будешь нервничать, а тебе на фронте не нужны лишние волнения. — Не было смысла объяснять что ее остановил Скирата. Она обманывала Дармана с самого начала, планируя зачатие, уверив его в том, что нет риска беременности. Это была ее ошибка: она одна должна за нее расплачиваться. — А потом я не знала, когда тебе рассказать. И я боялась, что это обнаружит Совет Джедай, по многим причинам — что
— Это… так его зовут?
— Да. Кэд. Я звала его Венку, когда он родился, но потом ты сказал, что тебе нравится «Кэд», как имя для сына, помнишь? Когда… — Этейн запнулась. Она помнила — когда был тот разговор, и уже не хотела бы про него напоминать. Приближалась развязка. — …Мы говорили про имена.
У Дармана была отличная память. Не идеально эйдетическая, как улучшенная память «Нулевых», но помнил он ясно. Когда. Когда Скирата представил Кэда команде в качестве своего внука. Теперь оказалось, что и Кэл'буир в этом сидит по горло.
— Это был мой сын. — проговорил он. Этейн едва могла его расслышать. Он говорил почти что про себя. — Мой сын.
— С ним все в порядке, Дар. — Она потянулась и попыталась взять его за руку, но он не сжал ладонь в ответ. Ей было слишком страшно, чтобы пытаться сейчас его обнять, хоть она и не могла сказать — чего она боится. Сейчас он был похож на готовую распрямиться пружину. — Теперь можно признаться, Дар. Прости. Мне очень жаль. Я не должна была так поступать, я знаю, но я так хотела, чтобы у тебя был сын, чтобы у тебя было будущее. Ведь этого хотят мандалорианские мужчины, правда? Наследников.
Дарман, казалось, не догадывался, что это было намеренным и подкрепленным Силой, но это смахивало на то, как не замечают вьюгу на фоне лавины несущейся по склону горы. Он просто отшагнул от нее, медленно поднес ладони к лицу и стиснул ими нос, словно не хотел что — то вдохнуть
— Дар?
Он выпрямился, опуская руки.
— Я последним узнал, что он мой сын? — Судя по его виду, он проиграл в голове все разговоры, начиная с того дня, когда они стояли в квартире Бесани, умиляясь новому пополнению в семье Скираты. Скирата даже официально усыновил Дармана, в своем быстром и решительном мандалорианском стиле. А Дарман говорил ей, что он еще не готов быть отцом. Если он это все вспомнил, то сейчас он должен был быть в смятении. Но она ничего не могла в нем почувствовать. — Этейн, все знают — кроме меня?
— Нет. Только те, кому надо знать ради безопасности Кэда.
Дарман помедлил, рассеянно глядя на койку и начал пристегивать бронепластины.
— Значит, все, кроме меня и команды.
У Этейн не было причин думать, что он мог причинить ей вред, но как и у всех очень сильных, очень мускулистых мужчин, вид у него мог быть и успокаивающим и угрожающим, и сейчас он необъяснимо пугал ее. Дело было в тишине — во всех смыслах, в отсутствии звука и в отсутствии эмоций в Силе. Он поднял шлем, а затем, словно передумав его надевать, сунул его подмышку.
— Дар, когда ты будешь готов об этом поговорить… — начала она.
Он обернулся от дверей.
— Я просто хочу немного пройтись. — хрипло ответил он. — Слегка соберусь с мыслями.
Она вслушивалась, затаив дыхание, пока наконец не перестала слышать его шаги в коридоре. Потом она включила комлинк и вызвала Скирату, чтобы сказать ему что она сделала.
ГЛАВА 8
«Разумеется,
Доктор Мидж Гиламар, Куэ'валь Дар и медицинский советник бригады СО, комментируя заявление Министерства Обороны Республики о том, что клоны, в отличие от прочих людей, не подвержены боевому стрессу, потому что они не знают иной жизни, и были рождены для боя.
Общая палуба «Н», станция ВАР «Нерриф», время — 1910 ГСВ, 996 дней после Геонозиса.
Достоинства полностью закрытого шлема сейчас были как никогда очевидны для Дармана. Он мог сидеть и кипеть от злости, на виду у любого проходящего мимо солдата, и пока он не пошевелится — никто ничего не заподозрил бы.
В этих временных казармах уединения почти не было. Команда «Омега» набилась в открытую каюту на четверых, изображая картину спокойствия и отдыха, но внутри их бу'шей открылась тайная арена для тяжелого разговора. Единственным ее недостатком была необходимость подавлять реакции тела; но это было умение, которое осваивали все клоны, с того момента как понимали что они могут укрыться в своей броне и создать личное пространство, куда не смогут вторгнуться каминоанцы. Дарман хотел бы знать — многим ли джедаям — генералам было известно, что привычное «Вас понял…» не имело ничего общего с комментариями, которыми обменивались братья по закрытой связи, вдали от офицерского слуха.
— Шаб, Дар, что ты собираешься делать? — поинтересовался Атин.
— Не знаю. — За прошедший час он не придумал ничего, кроме этого. Он даже не знал — злится ли он. Самым близким к этому, что он мог вспомнить — это было ощущение, которое пришло когда Джай, Вин и Талер разом погибли в скоротечной и безжалостной невидимой схватке — неверие, оцепенение, физически ощутимая боль в груди и полная неспособность думать здраво. — Я просто не знаю.
— А ему и не надо ничего делать. — Найнер вошел в роль сержанта, пытаясь быть гласом рассудка в смутное время. — Он тут ничего сделать не может. Ребенок — существует. За ним присматривают. Уставов, которые бы говорили, что он не может быть отцом ребенка — нет. И Этейн не требует с него кредиток на ребенка, верно? Так что все, что ему надо — это смириться с фактом, что ей до криффа приспичило завести от него ребенка, и она не собралась ему рассказать.
— Ну, тогда ничего особенного. — сказал Атин сложивший руки на груди. Поза была удобной, для того чтобы не делать жестов, которые могли бы дать чужакам понять что тут что — то происходит. — Он просто может чувствовать себя преданным. Он может с этим справиться.
Во время разговора Корр держал рот на замке. Он мог быть невыносимо разговорчив на менее личные темы, но он знал когда остановиться. В такие моменты Дар чувствовал как в Корре проступает настоящая суть. И он все больше был ему благодарен за это.