Приказ 66
Шрифт:
Повисло всеобщее молчание.
Кап… кап… кап…
Еще один протекающий кран присоединился к первому в тихом, настойчивом хоре.
— Значит насчет Ко Сай говорили правду. — наконец произнес Найнер.
— Мы ее не убивали сынок, но ее исследования мы заполучили.
Каждому существу требуется в жизни какая — то определенность. Дарман знал, что некоторым ее требуется больше чем другим; он нуждался в ней не настолько сильно, как Атин, но одно ему нужно было знать точно — что Кэл Скирата остается незыблемым краеугольным камнем сообщества клонов. А сейчас у Дармана не осталось никакой твердой
— Ты никогда не говорил нам. — тихо процедил Дарман. — И снова ты решал — что нам нужно знать.
— Дар, завязывай. — попросил Корр. — Такова солдатская жизнь, что ты хочешь…
— Кэл'буир, ты нас держал в неведении. Точно также, как ты держал меня в неведении про Кэда. — Дар понял, что забыв обо всех, смотрит Скирате в глаза. В голове, сразу позади глаз повисла тяжесть, словно его за эту пару секунд поразила жестокая лихорадка. Он больше не мог сдерживаться. — Что еще ты нам не сказал? Как я могу тебе доверять?
— Дар, прости. — Скирата положил ладони на руки Дармана, успокаивая его, но Дарман оттолкнул их. — Поэтому сейчас я рассказал все.
— Я спросил — что еще?
— Я ничего не утаил. Ну, я не думаю что…
— Ты сам не знаешь, врешь или нет. Все это одна сплошная ложь.
Взгляд Скираты изменился. Что — то ушло из него; свет, жизнь… что бы это ни было — Дарман его ранил.
— Сынок, я вовсе не святой Ашрат, согласен. Но что бы я ни делал, как бы глупо это ни было, я это делал потому, что любил вас, больше, чем вы могли знать.
— Лжец. — выдохнул Дарман. — Лжец.
И он ударил Кэл'буира в лицо.
Сотрясение от удара покатилось по руке Дармана к плечу словно в замедленной съемке. Он слышал, как ему кричат остановиться, почувствовал, как кто — то схватил его за руку и вырвался. Скирата привалился к стене. Он тоже кричал; «Оставьте его, не трогать, все вон и оставьте нас…» Но то ощущение не оставило Дармана, даже тогда когда удар отозвался болью, ощущение того, что его легкие разорвутся, если он не избавится от этого стучащего в глотке пульса. Дарман вздернул Скирату на ноги и ударил снова. Он услышал «ох» и почувствовал брызги на лице, но Скирата не защищался.
— Все в порядке сынок. — прохрипел Скирата, с трудом держась на ногах и прижимая руки к бокам. Всем, что видел Дарман, была кровь и только она. — Все в порядке. Валяй. Я на это напросился.
В последующие несколько секунд, а может быть и минут, Дарман мало что замечал, он ни о чем не думал — только бил, бил и бил Скирату, как только мог. Ни цели, ни расчета; и даже Скирата для него не был чем — то реальным. Была только дикая ярость, пополам с ужасом и Дарман хотел избавиться от них, потому что он не мог сделать следующего вдоха, пока они все еще были в нем.
Где — то на других кричал Вэу, приказывая убираться и оставить их.
Потом Дарман слышал только хриплое дыхание. И оно было его собственным. Хрипел и Скирата. Когда Дарман посмотрел на кулаки — они были сбитыми, в крови и первое, что он вспомнил — это то, что он не надел бронированные перчатки. Он был рад. А потом он, потрясенный, вновь рухнул в реальность.
— Кэл'буир, прости меня, прости…
Скирата
— Хочешь поговорить, сынок? — Скирата помедлил, оперся рукой о стену и сплюнул в ближайшую раковину. Он едва мог говорить. — Или ты… хочешь побыть один?
— Прости. Шаб, прости меня, Кэл'буир…
Мне тоже жаль. Проехали. Иди сюда. Скирата обнял его. Он действительно поддерживал его, хотя, судя по ощущениям, ему самому стоило бы держаться за него, чтобы стоять прямо. Дарман ощущал себя словно в чужом теле, он не знал — как он мог так поступить с Кэл'буиром. Он не знал, что на него нашло. Но это исчезло. И Скирата поддерживал его, так, будто ничего и не случилось.
— Что теперь, сынок?
— Говорить я не хочу. — ответил Дарман. — Но и сидеть в одиночестве не хочется.
— Все будет в порядке, не волнуйся. — Скирата опять сплюнул кровавую слюну. Что — то громко брякнуло о раковину. — В конце концов все будет хорошо.
ГЛАВА 10
«А что такого в наёмничестве? В вашей войне стоит сражаться? Если так, то какое вам дело, кто сражается за вас? Когда мы поднимаем за вас оружие — мы проникаемся вашими высокими целями, не так ли? Или вы предпочитаете, чтобы за них гибли ваши мужчины и женщины? А если ваша война настолько нужна и благородна — почему вы не сражаетесь на ней сами? Подумай обо всём этом, прежде чем плевать в нашу сторону, аруэтии.»
Джастер Мереель, Манд'алор, Аи'Ори'Рамикаде, в разговоре с регентом Мек ва Уил, за десять лет до гибели от руки товарища, которому он доверял.
Казармы Арка, тремя часами позже, 998 дней после Геонозиса.
Генерал Зей заполнял собой коридор, и развевавшаяся на ходу ряса чем — то напоминала стадо несущихся бант.
Во всяком случае, так это выглядело с точки зрения Скорча. Зей вышел на тропу войны. Скорч знал, что в такие тихие дни, когда все на грани буйного срыва, но никого не пристреливают, не взрывают, и не потрошат виброклинком, самое худшее до поры скрывается под поверхностью. И он был сыт по горло ожиданием приказов, в то время когда такое носится в воздухе.
Вэу и Мирд шли прямо на джедая, словно он был пустячным препятствием.
— Сержант Вэу! — прорычал тот.
Не Вэлон, вот как.
— Что, во имя Силы, случилось со Скиратой? Я только что от него.
Вэу был единственным существом из тех, кого видел Скорч, которому удавалось даже останавливаться как — то недовольно.
— С ним всё в порядке.
— Не в порядке. Он серьезно ранен. Он даже стоять прямо не может.
Вэу неторопливо вздохнул.
— У нас случилась философская дискуссия, как это часто бывает среди мандалориан. Я утверждал что индивидуальное сознание есть единственная наблюдаемая сущность, а он настаивал на существовании высших этических ценностей, превосходящих свободную волю. И я потряс его аргументами.