Приказано убить (сборник)
Шрифт:
Орган играл около пяти минут, потом началась служба. Траурная процессия впечатляла своими масштабами: сначала шли псаломщики, один из них размахивал кадилом, другой нес большое распятие. Затем младшие служки. Потом величественная фигура в ризе и митре с епископским посохом – кардинал Чикаго Джером Фарбер. За ним священник, тоже в ризе и митре. Потом епископ, мне неизвестный. Не то чтобы я знала многих церковнослужителей в лицо – просто фотография Фарбера довольно часто мелькает в газетах.
Церемония уже началась, когда я рассмотрела, что один из младших священников – Августин Пелли из монастыря Святого Альберта. Странно:
Служба шла на латинском, ее отправляли Фарбер и незнакомый мне епископ. Интересно, что сказала бы Агнес по поводу этого пышного, несколько архаичного ритуала? Она была такой современной. Однако величественность его, возможно, ей бы понравилась.
Я даже не пыталась, следуя ходу службы, то вставать, то преклонять колени. Так же как Лотти и Роджер. Филлис же была полностью поглощена службой, и, когда прозвенел, колокол, приглашая прощаться с усопшей, я не удивилась, что она прошла мимо нас и присоединилась к толпе у алтаря.
Когда мы выходили из церкви, меня остановил Фил Пасиорек. Он был на десять лет моложе меня и Агнес, и когда-то, когда я была частым гостем в Лейк-Форест, даже увлекался мной.
– Мы кое-что приготовили дома. Мне бы хотелось, чтобы ты с друзьями заехала к нам.
Я вопросительно взглянула на Лотти, которая пожала плечами, как будто говоря: как бы я не ответила, это все равно будет неправильно, и я согласилась. Мне хотелось разузнать, что здесь делает Пелли.
Последний раз я была в доме Пасиореков, когда училась на втором курсе. Оказавшись у озера, я кое-что вспомнила, но все-таки несколько раз путалась в поворотах, прежде чем нашла Арборроуд. Дом, как всегда, выглядел недостроенным – вокруг него множились всевозможные пристройки, рост которых, казалось, могла приостановить только химиотерапия.
Мы оставили машину среди длинного ряда других машин и вошли в одну из пристроек, означающих парадный вход. Когда я приезжала сюда раньше, мы с Агнес всегда входили через боковую дверь, где располагались гаражи и конюшни.
Мы очутились в черно-белом мраморном вестибюле, служанка взяла у Лотти пальто и направила нас в приемную. Из-за эксцентричного дизайна нам пришлось спускаться и подниматься по нескольким коротким, никуда не ведущим мраморным лестницам, потом мы дважды повернули направо и оказались в оранжерее – копии библиотеки во дворце Бленхейма. В комнатах почти такого же размера стоял орган, несколько деревьев в кадках и тянулись ряды книжных полок. Интересно, почему это помещение назвали оранжереей, а не музыкальной комнатой или библиотекой?
Фил засек нас в дверях и подошел поприветствовать. Он получил два диплома Чикагского университета – доктора медицины и доктора философии.
– Отец считает меня сумасшедшим, – ухмыльнулся он. – Я занимаюсь нейробиологией, вместо того чтобы стать практикующим нейрохирургом и зарабатывать кучу денег. Думаю, Сесилия, – единственная из детей, кто ведет себя прилично.
Сесилия, средняя дочь Пасиореков, стояла около органа с отцом Пелли и незнакомым мне епископом. В свои тридцать она уже выглядела почти как миссис Пасиорек, включая внушительных размеров бюст под дорогим черным костюмом.
Я отошла от Фила и Филлис, которые продолжали разговаривать, и протиснулась через толпу гостей к органу. Сесилия отказалась пожать мне руку и произнесла:
– Мама сказала, что ты не приедешь.
То же
– Я с ней не разговаривала, Сесилия. Я говорила вчера с твоим отцом, и он пригласил меня.
– Она сказала, что звонила тебе.
Я покачала головой. Так как Сесилия не собиралась представлять меня, я обратилась к незнакомому епископу:
– Я Виктория Варшавски, подруга Агнес по университету.
Мы с отцом Пелли встречались в монастыре Святого Альберта.
Я протянула было руку, но опустила ее, так как епископ не отреагировал на мое приветствие. Это был стройный, седоволосый мужчина лет пятидесяти, в красной мантии с золотой цепью поверх нее.
Пелли сказал:
– Его преосвященство Ксавир О'Фаолин.
Я присвистнула про себя. Ксавир О'Фаолин заведовал финансовыми делами Ватикана. Прошлым летом, когда разразился скандал в банке Амброзиано и всплыли темные делишки Роберта Кальви, о нем писали в газетах. Государственный банк Италии считал, что О'Фаолин причастен к исчезновению ценностей из банка Амброзиано. Насколько я знаю, епископ был наполовину испанцем, наполовину ирландцем, из какой-то центральноамериканской страны. Сильные же друзья у миссис Пасиорек.
– И вы оба были старыми друзьями Агнес? – С некоторым злорадством спросила я.
Пелли заколебался, ожидая, что ответит О'Фаолин, но так как тот молчал, Пелли строго проговорил:
– Епископ и я – друзья миссис Пасиорек. Мы познакомились в Панаме, когда ее муж проходил там службу.
Действительно, доктор Пасиорек начинал свою медицинскую карьеру в армии. Он работал в зоне Панамского канала. Агнес родилась там и довольно неплохо говорила по-испански. Я совсем забыла об этом. Пасиорек прошел длинный путь от бедняка, не способного заплатить за обучение, до преуспевающего врача.
– Она, что, интересуется доминиканской школой в Сиудад-Изабелле?
Вопрос был невинный, но Пелли вдруг покраснел. Я не поняла, в чем дело: неужели он думает, что я пытаюсь возобновить на похоронах спор о роли церкви в политике?
Справившись со своими эмоциями, он сухо произнес:
– Миссис Пасиорек интересуется благотворительностью и пожертвованиями. Ее семья известна поддержкой католических школ и монастырей.
– Да, действительно, – наконец выдавил из себя епископ. Он говорил с таким сильным акцентом, что понять его было практически невозможно. – Да, мы многим обязаны доброй воле таких замечательных христиан, как миссис Пасиорек.
Сесилия нервно кусала губы. Тоже, видимо, боялась, что я что-нибудь выкину.
– Пожалуйста, Виктория, уходи, пока мама не узнала, что ты здесь. Она достаточно переживает из-за Агнес.
– Меня пригласили твой отец и твой брат, Сейл. Я не незваный гость.
Я начала прокладывать себе путь сквозь блеск норок, соболей и бриллиантов в другой конец комнаты, где в последний раз видела доктора Пасиорека. На полпути я решила, что лучше пройти по коридору, где стояли растения в кадках. Успешно избежав основного потока гостей, я добралась наконец до конца пути. Под деревьями, обмениваясь отрывистыми замечаниями и покуривая, стояло несколько групп людей. Среди них я увидела одну из школьных подруг Агнес из «Святого сердца», сильно накрашенную и увешанную бриллиантами. Я остановилась и обменялась с ней любезностями.