Приказано убить
Шрифт:
– Не по-христиански? Странная идея. Не знаю... Если бы она была поглощена только этой проблемой и никакими другими, тогда, вероятно, можно было бы сказать и так. Но совершенно естественно беспокоиться по поводу того, что грозит испортить твою репутацию. И если считать, что христианство – высшее проявление человечности, то нельзя винить христианина за то, что он обладает нормальными человеческими чувствами.
Я немного помолчала.
– Значит, вы не советовали моей тете прекратить расследование?
Он тихонько засмеялся.
– Если вам нужно узнать время, вы ведь не потребуете, чтобы для этого я сделал часы? Нет, я не разговаривал с вашей тетей. Но
– А кто-нибудь другой из монастыря? Я хочу сказать, кто-нибудь с ней разговаривал?
Насколько ему известно – нет, но он спросит и перезвонит мне. Его интересовало, не удалось ли мне узнать что-нибудь полезное. Я ответила, что встречаюсь с Хэтфилдом днем, и мы распрощались, договорившись поддерживать друг с другом связь.
Я слонялась по квартире, раскладывая по шкафам одежду и вынося на балкон накопившуюся за неделю почту, откуда внук моего домовладельца потом заберет ее. Приготовив салат с кусочками сыра «чеддер», я подкреплялась, бессмысленно пролистывая вчерашний «Уолл-стрит джорнэл». В двенадцать тридцать я спустилась за почтой.
Если как следует подумать, Роза – старая женщина. И, возможно, она решила, что заставит исчезнуть свои проблемы, просто отстранившись от них, так она делала всегда; смерть Карла, ее мужа, – исключение. Она думала, что если позовет меня и прикажет этим заняться, то вопрос решится сам собой. Когда же после разговора со мной реальность подступила ближе, она подумала, что не стоит растрачивать свою энергию на борьбу с этой неприятностью. Моя же беда в том, что, израненная старыми обидами, я считаю, что всеми ее действиями руководят ненависть и желание отомстить.
Феррант позвонил в час – немного поболтать, а заодно узнать об «Аяксе».
– Кроме всего прочего, я руковожу отделом инвестиций. Сегодня мне позвонил один парень из Нью-Йорка, Бэррет. Он специалист по «Аяксу» на нью-йоркской фондовой бирже. Я разбираюсь в перестраховании, но не на американской бирже и даже не на лондонской, так что после разговора с ним у меня появились некоторые проблемы. Помнишь, я говорил тебе вчера, что наши акции сильно поднялись? Бэррет это подтвердил. Он сообщил также, что получил много заказов от чикагских брокеров, которые никогда раньше не покупали акций «Аякса». Конечно, ничего особенного, но он хотел, чтобы я был в курсе.
– И?..
– Теперь я в курсе. Но не знаю, что мне делать и нужно ли вообще что-то делать. Поэтому я хотел бы встретиться с твоей подругой, о которой ты говорила, с брокером.
Мы с Агнес Пасиорек познакомились в Чикагском университете, когда я училась на юридическом, а она была блестящим математиком, ставшим позднее магистром экономики управления. Мы встречались на собраниях Союза университетских женщин и в конце концов стали хорошими друзьями. Она была белой вороной в скучном мире экономики.
Я дала Роджеру ее телефон, потом, повесив трубку, просмотрела в «Уолл-стрит джорнэл» курс акций «Аякса». За год он вырос с 28 до 55 и в настоящее время продолжает идти вверх. «Этна» и «Сигна», два крупнейших акционерных транспортных агентства, начали примерно с одинаковой отметки, но сейчас были на десять пунктов ниже «Аякса». Вчера объем их продаж составил триста тысяч, а «Аякса» – миллион.
Я хотела позвонить Агнес сама, но надо было ехать на встречу с Хэтфилдом. Я обвязала шею мохеровым шарфом, надела перчатки и снова вышла на ветер. В два часа дня удобно ехать в центр. Машин мало. Я быстро добралась до здания Федерального бюро расследований, поставила «омегу» в подземный гараж напротив и шагнула под
4
К о л д е р Александер (1898—1976) – известный американский скульптор-абстракционист.
Ровно в половине третьего я поднялась на восемнадцатый этаж. Секретарь сообщила о моем прибытии Хэтфилду, но он нарочно продержал меня десять минут, чтобы показать, какой груз ответственности лежит на его плечах. Я занялась письмом к клиенту, чей шурин воровал деньги, видимо, по причине долгой семейной вражды. Хэтфилд наконец выглянул из-за двери и окликнул меня, но я притворилась, будто не слышу. И лишь когда он снова обратился ко мне, подняла голову, улыбнулась и сказала, что только допишу предложение.
– Привет, Дерек, – сказала я. – Как твои преступления?
По какой-то причине это шутливое приветствие всегда заставляет его морщиться, из-за чего я обращаюсь к нему только так. На его лице маска вежливости и доброжелательности – одно из условий службы в ФБР. Ростом он шесть футов, крепкого сложения. Я сама видела, как он делает по сто отжиманий и приседаний каждое утро; без жалоб подчиняясь требованиям дисциплины, всегда отказывается от второго мартини и знакомится только с девушками из ФБР, чтобы быть наверняка уверенным, что эти создания с каплей мозгов будут преданно дышать ему в ухо и шептать, какой он красивый и мужественный. Сегодня на нем был серый – слегка переходящий от серого к бледно-серому, – сшитый на заказ костюм с еле заметными синими полосками, белая рубашка, накрахмаленная так, что этого хватило бы моему бюстгальтеру на неделю, и синий галстук.
– У меня мало времени, Варшавски. – Он отвернул накрахмаленную манжету и посмотрел на часы. По-видимому, фирмы «Ролекс».
– В таком случае я польщена, что ты все-таки выкроил для меня время.
Я проследовала за ним по коридору в сторону офиса в юго-западной части здания. Хэтфилд возглавлял отдел по расследованию финансовых преступлений в чикагском регионе; если судить по мебели, сплошь из красного дерева, и месторасположению кабинета, пост весьма высокий.
Неплохой вид на тюрьму, – сказала я, рассматривая треугольное здание за окном:
Должно быть, это придает тебе вдохновение.
– Мы никого туда не посылаем.
– Даже в случае задержания на одну ночь? А как насчет Джо Ломбардо и Аллена Дорфмана? Я думала, во время служебного процесса они пребывали именно там.
– Ты не могла бы переменить тему? Понятия не имею ни о Дорфмане, ни о Ломбардо. Я хочу поговорить с тобой об акциях в монастыре.
– Отлично. – Я села на неудобный стул желтовато-коричневого цвета и изобразила на лице живейший интерес. – Одна из мыслей, которая пришла мне вчера в голову, – это то, что подлог был совершен до того, как акции попали в монастырь. Что ты знаешь о жертвователе и его душеприказчиках? Возможно, за этим стоит какой-то затаивший злобу бывший доминиканец. У вас есть какая-нибудь информация о людях, которые покинули орден за последние десять лет?