Приказы не обсуждаются
Шрифт:
Спустя два часа Миронов знал все. Или почти все. А точнее, то, что Симонов решил ему рассказать.
О том, как Алексей Васильевич, офицер Службы общей безопасности, оказался за границей, в общих чертах Евгений знал. Все-таки встречались в Анголе, во время памятной операции. Но вот что было потом? Вернувшись в Москву, он больше о нем не слышал, хотя пару раз и пытался осторожно расспрашивать у людей, обладавших большим объемом информации. Ничего, конечно, не узнал. Отделывались общими словами: «Перевели, наверное, куда-нибудь. Или погиб. Знаешь ведь, как это бывает?» Слишком засекреченная миссия была у Симонова.
Как понял Миронов, Симонов остался
Конечно, они были правы. Где теперь эти реформаторы? Или исчезли без следа, или нашли теплые местечки и сидят там, сопят в две дырочки. Страна устояла. В ней было много плохого, ненужного, да просто вредного и бесчеловечного. Но ведь было и хорошее!
Именно это хорошее старались спасти умные головы. Многое не сумели, не успели. Но кое-что им все же удалось. И когда стране вновь понадобились опытные работники, знающие свое дело, настоящие профессионалы, они нашлись.
Таким был и Алексей Васильевич Симонов. Глубоко законспирированный, он жил под другой фамилией, с надежной легендой, и очень немногие, буквально единицы, знали о нем.
Чем-то, конечно, он занимался, принося посильную помощь своей Родине. Нет, вернись он туда, с ним не поступили бы, как с Шандором Радо, например, да и со многими другим, которые честно выполняли свой долг за рубежом, но, вернувшись по собственной воле или будучи отозванными приказом из Москвы, были расстреляны, осуждены на длительные сроки лагерей и тюрем.
Ему позволили бы жить, даже, может быть, определили место в какой-нибудь второстепенной службе. И тем самым потеряли бы ценнейшего работника, годами накопленный опыт, бесценные связи и знакомства.
Умным людям удалось сделать так, что Симонова и других его коллег (к сожалению, не в таком количестве, в каком хотелось бы) просто «забыли». Словно их и не было в природе.
Сейчас, а точнее, уже несколько лет назад, — вспомнили! Но времена уже были другие, старые уцелевшие кадры ценились на вес золота и работа с ними пошла в полном объеме.
Вот все, что Евгений смог понять из недоговорок Симонова о его прошлом. Подробностей, конечно, не последовало.
А в настоящем было вот что. Крупная международная преступная группа занималась контрабандой в Европу и Америку африканских алмазов. В том числе и из Анголы. В Анголе все еще шла гражданская война. Жонас Савимби, лидер антиправительственной группировки, не удовлетворившись постом в правительстве, который ему предложили, по-прежнему разжигал пожар партизанщины и мутил воду. А в мутной воде, как известно, всегда удобнее ловить рыбку. Месторождения алмазов в Анголе были меньшими, чем в ЮАР, но все равно очень богатыми. В военных же условиях весьма трудно организовать добычу драгоценных камней без существенных
Симонов через своих агентов вышел на след группы, качающей ангольские алмазы в Европу и Штаты. Как ни странно, главари этой группы окопались в тихой Германии. Собственно, потому Алексей Васильевич на них и вышел, что сам последний десяток лет жил здесь. И он начал их разрабатывать.
Не все получалось гладко. Он потерял двух людей, слишком близко подобравшихся к секретам банды. Служба безопасности группы (была у них и такая) просчитала, кто является главным врагом, и стала принимать меры по его устранению.
Ну, тут у них заколодило. Не на того напали. Несколько покушений на свою жизнь Симонов предотвратил, еще трех избежал чудом. Он понимал, что долго так продолжаться не может, и решил упредить события, самому сделать ход.
Но вот какой? Физически уничтожить главарей банды он не имел возможности. Да и права такого никто ему не давал. Хотя в этой войне все средства были хороши. Но что если предупредить покушение руками самих заказчиков?
И этот хитроумец придумал следующее. Окольными путями он заставил задуматься своих врагов: а не нанять ли для уничтожения бывшего спецназовца его коллегу? Причем такого коллегу, который хорошо знал Алексея Васильевича, был знаком с его привычками и повадками и одновременно сам был бы тренированным убийцей.
— Ты поверь, Женька, — гудел Симонов, разлив по стаканам остатки «Московской» и направляясь к бару за «резервом командования», — никак я не мог представить, что эти суки выберут тебя, да еще такую пакость изобретут, чтобы заставить в меня стрелять! Думал, ну, найдут кого-то из моих приятелей по СОБу, так я его быстренько на свою сторону перетяну и вдвоем мы как следует повоюем. Хотя, — Симонов хохотнул, со стуком поставил новую бутылку на столик, — именно так все и получилось! Ну, не держи на меня зла! Не хотел я, чтобы семью твою впутывали! Вот честное слово!
И он размашисто перекрестился. Выглядело это так забавно, что, несмотря на весь трагизм своего положения, Евгений не удержался и фыркнул. Может, и вправду не предполагал этот многоопытный человек, что злодеи, за которыми он охотится, остановят свой выбор именно на нем, боевом офицере в прошлом и мирном предпринимателе в настоящем? И для достижения своих целей не постесняются принуждать его, угрожая жизни самого дорогого человека.
Хотя вполне вероятно, что и предполагал, и надеялся, что по его душу придет именно Евгений Миронов. Но ведь не сознается никогда, зараза! Даже под пыткой.
Что же, приходилось принимать сложившуюся ситуацию в версии, изложенной Симоновым. В любом случае это был хороший союзник. Опытный, безжалостный к врагам и не способный на предательство.
Не способный? Очень хотелось в это верить. Посмотрим, посмотрим… Время покажет. Но палец с курка все же снимать не будем.
— Ну что, уговорил я тебя? — спросил Симонов, опять плеская в стаканы «огненную воду».
— А куда я денусь? — пожал плечами Евгений. Он снова отправлялся на войну. Не им начатую и отношения вроде бы к нему не имевшую. Причем отправлялся не сейчас, после разговора с Симоновым, а сразу же как узнал о похищении Наташки. Разве не так? Разве не готов он был воевать и даже убивать безо всякой жалости для того, чтобы вернуть свою любимую женщину? Да конечно, готов! Семья — это святое, и всякий, кто посмеет покуситься на святыню, должен жестоко пожалеть об этом. Тут двух мнений быть не может.