Приключение русских в Иностранном легионе
Шрифт:
Зайдя в магазин, батюшка представил своего гостя двум молоденьким продавщицам, а те в свою очередь, как-то по-своему стали рассматривать молодого покупателя, не скрывая своего любопытства. А батюшка, ехидно улыбнувшись, предложил своему попутчику купить книгу, на которой было написано латиницей «Теория Секса», на что путник, глубоко вздохнув, ответил: «С теорией у меня всё в порядке и если нуждаюсь, то только в практике!» Батюшка, едва сдерживая удушье от смеха, перевёл его ответ милым словачкам, после чего последовал непрерывный взрыв смеха! Наконец, с грехом пополам, был найден шикарный атлас всех дорог Европы, стоимостью в сто местных крон. Поп стал настойчиво упрашивать своего гостя остаться при монастыре, погостить, поправить здоровье и потом решиться идти дальше, но тот внимательно выслушав веские аргументы святого отца, ответил коротко: «Только вперёд!» Надо отдать должное святому отцу за то, что он не стал настаивать на своём предложении и обратился с расспросами к проходившим мимо парням, то и дело, показывая рукой на своего гостя и со свойственным ему терпением выслушивая их. Затем он, открыв в атласе нужную страницу, указательным пальцем ткнул в то место, где, по мнению местных тимуровцев, можно легко уйти в Австрию. Расставание было до глубины души трогательным для обеих сторон, батюшка, всхлипнув на дорожку, достал из кармана две ассигнации по сто крон и две вторые сотни, которые Борису были в новинку. Служитель бога, видя замешательство, на лице блудного сына улыбнувшись, сказал: «Это австрийские шиллинги. Тебе они пригодятся». Искренне поблагодарив своего благодетеля, блудный сын пошёл в Австрию, по дороге заглянув в местный магазин, чтобы отоваривать чешские кроны.
Граница Чехословакии
По дороге к границе, он где-то сбился с пути, и, выйдя на довольно хорошую дорогу, очень поздно заметил то, что уткнулся в опущенный шлагбаум КПП местной заставы. Но в деревянной будке часового, почему-то не оказалось, и недолго думая, наш лазутчик, прогнувшись под шлагбаумом, пересёк ту самую заветную черту и двинулся в сторону
Австрия
Едва выбравшись из воды на берег и достав одежду из пакетов, Борис не успел сделать и нескольких сотен метров к дороге, как его осветило светом автомобильных фар. Из легковой машины, с направленными на него фарами, горящими дальним светом и включенной мигалкой, но без сирены, в полной убийственной тишине, с обеих сторон из машины торжественно вышли двое поджарых полицейских в красивых униформах приблизительно одного возраста, блондинистые арийцы. «Быть может это те самые, из инкубатора Гиммлера» – подумалось ему. Вызывало подозрение ещё и то, что оба легавые улыбались ему, как старому другу. Один из них произнёс: «Добры дань, камарад!» И элегантно, словно заправский портье, открыл перед гостем заднюю дверцу Фольксвагена. Взяв из рук дорогого гостя с востока его мокрый рюкзак, отнёс его в багажник. Расположившись удобно в мягком кресле, Борис неожиданно почувствовал себя хорошо. Вот она, какая, цивилизация! Его совершенно не страшили эти конвоиры, но было обидно так сразу попасться, сделав первые шаги в этот мир вечно «загнивающего капитализма».
Машина почти бесшумно тронулась с места и, набирая скорость без всякой тряски, куда – то стремительно помчалась, а за окном мелькали в неоновом свете шикарные особняки, вперемешку с рекламными плакатами. Полицейские молчали, а водитель, то и дело, поглядывая на узника в зеркало заднего вида, всё время ему улыбался. Но ему вдруг подумалось: «Видимо их деды с такой же доброй улыбкой, расстреливали наших партизан!» Ехали долго, минут сорок, наконец, машина так же бесшумно въехала на улицу какого – то городка и путник смог заметить на въезде дорожный указатель с белой стрелкой и надписью: «Виен – 10 км», но как переводится название города, он ещё не знал. Полицейская машина плавно остановилась около здания, на котором красовалась табличка «Азюль политик» и что такое это самое «Азюль», путешественник тоже ещё не знал, но слово «Политик» ему вроде бы было понятно. Полицейский, что занимал место справа от водителя, проворно выскочил из машины наружу, и так же элегантно открыв дверцу перед своим узником. Потом во всё той же манере, он показал ему вытянутой рукой на дверь этого мрачноватого здания послевоенной постройки, со слегка облупившимся фасадом, выкрашенным, когда-то в мышиный серый цвет. Всё так же услужливо улыбаясь, выдавил из себя: «Мужик, это твой хата» и явно куда-то спеша, принёс рюкзак. Пока узник пытался хоть что-то понять, дверца за спиной резко хлопнула и полицейская машина, прорычав, словно чёрная пантера по имени Багира, умчалась прочь, на охоту за очередным буйволом. А удивлённый политический беженец, остался один на один, перед закрытой дверью здания, в зашторенных окнах которого нигде не мелькало даже намёка на то, что кто-то там его ждал. Потоптавшись немного на месте и не решившись постучаться в дверь, беженец пошёл туда, куда ему указывала стрелка дорожного указателя: «Виен».
Вена
И через несколько часов, в розовых лучах богини Авроры, он подошёл к населённому пункту, обозначенному на карте, как «Wien». Город ему понравился своим убранством, и почти каждое здание в нём было, по сути, произведением зодчего искусства. Сплошная картина маслом и вообще у него стало создаваться впечатление, что он забрёл в какой-то гигантский музей под открытым небом, где можно было часами стоять, разинув рот у каждого экспоната! Для полноты сюжета, стоит сказать о многих группах низкорослых туристов с раскосыми глазами, они напоминали юркие стайки степных тушканчиков. «Япошки!» – подумалось ему. Но вместо того, чтобы восхищаться достижениями человеческого гения, путник думал о том, как поскорей вырваться прочь из этой золотой клетки? На природе он мог, уединившись в каком-то ближайшем леске, развести костер и приготовить чешские макароны. Каким-то чудом, сохраняя свой рассудок, Борис прошёл мимо очередной лавки, увешенной копченостями в виде колбас и свиных окороков. Усевшись на лавочку в сквере, где так убийственно пахло жареным мясом, он стал изучать карту Австрии, чтобы найти на ней этот злополучный город «Виен».
И только тут до него дошло, что этот «злосчастный Виен» и есть та самая Вена, город короля вальсов – Иоганна Штрауса! Целый день он пробегал по Вене, словно зверь в лабиринте, в поиске выхода из него, не представляя, где он находится? Если верить карте, то в Австрии оказалось всего два крупных горда – Вена и Граз, которые соединяла жирная полоса дороги, эти два пункта – от «А» до «Б». Вдруг до него донёсся странный гул пробегающих над ним автомобилей и, задрав голову вверх, он увидел ту самую дорогу жизни, которая выведет его прочь из этого красивого города. Недолго думая, он стал карабкаться наверх по насыпи и уже через несколько мгновений оказался на широченной дороге, залитой ярким светом, исходящим от фонарей, несущихся на бешеной скорости шикарных иномарок, вперемежку с длинными фурами, борта которых были испещрены всякого рода рекламой продукции местного общества потребления. Машины неслись, как минимум в четыре ряда, сплошным потоком. Конечно, идти вдоль такой дороги было опасно, учитывая то обстоятельство, что тебя обгоняет на скорости такое количество автомашин, но его мучения не продолжились слишком долго. Перед ним появился, переливающийся лампочками, словно НЛО местный полицейский луноход и ему навстречу уже шла пара худощавых служителей порядка, высоченного роста и блондинистых на вид, должно быть клоны тех, с кем ему доводилось уже пообщаться. «Из пробирок лаборатории Гиммлера!» – снова подумалось ему. Эти ребята – «акробаты», с суровым выражением лица и без лишних реверансов, потребовали: «Аусвайс!» и видя то, что их оппонент явно не врубается, произнесли хором магическое «Паспо-о-орт!». Ему вспомнилась песенка про цыплёнка: «Паспорта нету – садись в карету!» Мозг стал лихорадочно пытаться ответить на вопрос русского критика Николая Чернышевского: «Что делать?» И не найдя ничего умного, наш нарушитель дорожного движения пошёл путём безумия, для чего расплывшись в улыбке, он выразил свою несказанную радость, словно узник концлагеря Дахау, при виде своих американских освободителей. Его молчаливая любезность ввела стражей порядка в явное замешательство и их мозговые компьютеры дали сбой в программе. И эти «роботы» стали соображать, как им себя вести по отношению к этому широко улыбающемуся балбесу, который к тому же, судя по его не членораздельным звукам, вырывавшимся из его рта, мог оказаться ещё и глухонемым! Недаром, в американских фильмах часто звучит знаменитое «Храните молчание, ибо всё, что сказано, может обратиться против вас!» Ему подумалось: «Надо дать им на лапу!» Он достал из кармана местные деньги и дрожащей рукой протянул блондинистым эсэсовцам, что вызвало ещё большее замешательство в их головах. Один из них, видимо старший по званию, указал в сторону светящегося города, произнёс резко: «Вэк!!!» Что в переводе означало: «Вали отсюда!» И не дожидаясь дополнительных указаний, нарушитель лихо сиганул через барьер, но запнувшись, кубарем скатился вниз с крутой насыпи, едва не сломав себе шею. Благо, что на пути ему, на этот раз, не попалось никакого препятствия, он выкатился на обычную пустынную дорогу. Он встал вначале на четвереньки, а потом, окончательно приняв вертикальное положение, поплёлся по улице, что шла параллельно с автострадой. И уже, через каких – то полчаса, он оказался вне города и увидел заветный дорожный указатель «Граз». Так вот ты какая, Австрия! И куда не ступала нога нашего путешественника, повсюду
Что немцу «Гуд» то русскому «Капут»
Проходя мимо очередного хутора, он заметил одиноко стоящую яблоньку, среди шикарного газона с недавно подстриженной травкой. В истории про древнеримских легионеров сказано, что они ставили военный лагерь вокруг яблонь, а уходя, оставляли столько же яблок, сколько было до их прихода, что свидетельствовало о наличии строгой дисциплины в их рядах! На яблоньке уже зрели довольно увесистые плоды, и голодный человек ползком пересёк это простреливаемое австрийское поле, не ожидания того, что с чердачного окна его уже взял на мушку альпийский стрелок. Цель была достигнута и к огромной радости, специалист по пересечению открытой местности, констатировал наличие сбитых ветром плодов. К тому же павшие яблоки оказались более зрелыми, чем те, что остались висеть на ветках дерева. Стоило ему собрать какую – то несчастную дюжину фруктов, как за его спиной раздалось, как в кино: «Хёндэ Хох!» Стоя на четвереньках и медленно подняв голову, он узрел реальное дуло австрийского карабина, смотревшего на него своим черным, не мигающим взглядом. Далее последовала команда, известная ещё с уроков немецкого языка: «Ауф штейн!», т. е. «встать!». Далее местный холёный, средней упитанности, бюргер, угрожая огнестрельным оружием, потребовал, что-то от нашего героя, похожего на узника местного концлагеря «Дахау». И указывая стволом, путь в сторону ухоженного хутора, добавил «Шнель». На что альпийский пленник невольно сквозь зубы процедил: «Русские не сдаются!» Это произвело на бюргера странное впечатление, и он опустил дуло карабина, и улыбнувшись, более загадочно, чем сама Джоконда, произнёс: «ТоварЫщ!» Конечно, хотелось ему сказать: «Тамбовский волк тебе товарищ», но узник промолчал, чтобы не провоцировать широко улыбающегося конвоира на международный скандал. Внезапно бюргер хлопнул своего пленника по плечу, как старого знакомого, и почти без акцента произнёс: «Кушать хочешь?» Во дворе, покрытом мелкой щебёнкой для узника накрыли стол, за которым присел какой – то дед возрастом в сто лет, опрятно одетый и до синевы выбритый.
Австрийский дед вдруг заговорил со своим гостем на русском языке почти, как тот эстонец: «Садись товарЫщ, будем кушать!» Всякого можно было ожидать от этих австрийцев, но только не этого. Честно сказать, обед был довольно скудный – жиденький протёртый супчик, картофель, мелко нарезанная квашеная капуста, похожая на рисовую лапшу и крохотный кусочек свинины. Благо, что хлеба было вдоволь – целый австрийский каравай, словно из русской печки. Дед стал обращаться к своему гостю на русском, представившись майором Вермахта, которому посчастливилось выжить, попав в плен под Сталинградом и провести пятнадцать лет в советском концлагере, где-то под Воркутой. Всё как бы стало на свои места, и вот уже можно было понять причину такой любви, этих австрияков, к великому и могучему языку, на котором разговаривал сам Ленин! Видимо вдоволь наговорившись, дед потребовал от толстой рыжей австриячки, что находилась неподалёку, пива. Борис, не задумываясь, проглотил содержимое красивой глиняной кружки, потребовав: «Ещё!» И судя по тому, как быстро принесли ему две кружки, покрытые пеной, было ясно, что после пятнадцати лет проведённых под Воркутой, этот дед привил своим домочадцам любовь, не только к русскому языку, но и к сталинскому порядку. Вдогонку им принесли пару тёмных бутылочек с названием «Бьер» и, чисто логическим путём, наш путник пришёл к умозаключению, что доброе пиво на разлив уже кончилось и им придётся догоняться этим консервированным. Отбросив в разговоре своё тяжёлое историческое прошлое дед, будучи в хорошем расположении духа, заговорил о политике, сообщив своему собеседнику, что: «Горби-гуд!» На что его русский собеседник выдал в ответ: «Что немцу «Гуд» то русскому «Капут» и подытожил на немецком языке: «Горби ист… Шлехт», т. е. совсем плохой человек. Узрев недоумение в глазах пьяного австрийца, он стал на пустой бутылке из-под пива объяснять недобитому фашисту то, что «Горбатая перестройка» – это попытка стравить газы, и теперь Горбачёв, теряя свой контроль за ситуацией, пытается снова заткнуть горлышко пробкой, из которого хлещет пена. Тогда как Ельцин, в свою очередь, подогревает ситуацию и скоро «СССР… бум!» Внезапно дедок утратил интерес к беседе и чуть не клюнул носом в тарелку, но появившаяся, как бы ниоткуда, толстая невестка, удержала его за плечи. Пришло время прощаться и австрийский бюргер, провожая слегка пьяного гостя к дороге, дал ему на прощание целую пачку мятных конфет и позволил забрать опавшие яблоки. Пьяный путник, покачиваясь, пошел, куда – то вверх и так, как дорога всё время только повышала свой градус наклона, становилось ясно, что впереди начинались те самые Альпы, через которые перешёл со своими чудо – богатырями великий Суворов! Несколько раз проезжавшие мимо него полицейских машины весело сигналили ему, как своему старому знакомому. Моросил освежающий дождик, но до поры, до времени, выпитое пиво позволяло ощущать себя хорошо и ему невольно подумалось: «Как хорошо, что когда-то этого австрияка товарищ Сталин промурыжил в ГУЛАГе».
Альпы
Горы – они в и Африке… горы! Разве что по сравнению со Словакией, эти горы были гораздо круче и менее приветливыми. Если те возвышенности можно было сравнить со стадом убегающих бизонов, то тут вообще никакой романтики на ум не приходило. Даже встречающиеся на его пути деревушки не вызывали у него никакой радости. Местные церкви, как правило, стояли с отрытыми дверьми, но в них никогда не было ни какой жизни – ни служителя культа, ни подношений господу Богу и эта пустота так же не вызывала никакого религиозного экстаза! На небольших полях, встречавшихся по пути, кроме лука и побегов ржи ничего больше не росло и приходилось с горя вгрызаться зубами в очередную головку альпийского свежего лука и заедать её тщательно пережёванными сырыми чехословацкими макаронами. Порой ему казалось, что надо просто прыгнуть в бездну, но какое – то седьмое чувство вселяло надежду на то, что эти Альпы скоро закончатся. И путник, взбираясь по извилистой дороге, куда – то всё выше и выше, мог наблюдать за облаками, образующими пушистый ковёр у его ног, на который он так и не отважился ступить. Холод и голод на этот раз ощущались на все сто процентов, и хвалёные чешские сандалии совсем развалились, пришлось обмотать их пластиковыми пакетами и самому прятаться под таким же большим пакетом, который когда-то служил укрытием для мотоцикла. Внезапно мелко – моросящий дождь перешёл в сильный ливень и поток воды, сбегавший по дороге куда-то вниз, стал настолько угрожающим, что путник был вынужден какое-то время идти по каменному бордюру. Хотя бордюр и был на полметра выше дороги, но вода уже стала жадно облизывать его кромку. Казалось, ещё мгновение и можно будет прощаться с жизнью, но вдруг, как свет в конце тоннеля, в этом совершенно безлюдном месте, он отчётливо разглядел очертания дома. Подбежав к своему убежищу, путник так и не отважился постучать в дверь и решил просто укрыться под навесом высокого крыльца. Вдруг тяжёлая деревянная дверь открылась, и на него пахнуло теплом и едой! В просвете появилась толстая рыжая австрийка средних лет, быть может, сестра – близняшка той самой толстухи, что ещё не так давно подносила пиво на хуторе. Крупная хозяйка дома, совершенно молча, буквально, загребла за шкирку своею пухлою рукой нежданного гостя, как какого – то промокшего помойного кота и втащила внутрь вполне приличных апартаментов. За стенкой бушевала стихия, а тут тишина, покой и уют. Да ещё, как по заказу – накрытый стол, покрытый белой скатертью. Время было вечернее, из комнаты в зал вышла молодая рыжая австрийка, чем – то напоминавшая хозяйку дома и такой же худосочный рыжий австрияк. Можно было предположить, что это молодая пара навестила тёщу своим визитом проживающую, где-то отшельницей в горах. Впервые в своей жизни, наш путник находился внутри настоящего европейского жилья со всеми удобствами! Потрескивали поленья в застеклённом камине, стояла дорогая мягкая мебель, на столе много сыра и хлеба в фарфоровых тарелках.
К сожалению, знания немецкого языка были недостаточны, чтобы вообще о чём – то говорить и лишь благодаря Атласу дорог удалось, с грехом пополам, показать этим рыжеволосым хозяевам уже проделанный путь и, наконец, выяснить то место, куда ему удалось забрести. Согласно карте большего масштаба, что принесла хозяйка дома, всё самое страшное уже оказалось позади. Впереди его ждало плоскогорье с озёрами, и через каких – то пару сотен километров, та самая солнечная Италия, куда он так стремился попасть. К сожалению, при всём желании, много съесть у оголодавшего путника не получалось, ибо глазами можно было проглотить всё, что он видел на столе, но явно скукожившийся желудок, ничего лишнего принимать не хотел. От горечи хотелось заплакать, но на него продолжали смотреть три пары улыбчивых зелёных глаз. Ливень за окном стих, и путник поспешил убраться прочь и всё, что было из съестного на столе, всё понимающая заботливая австрийка, собрала ему в пакет. Через сотню метров он набрёл на крепкое бревенчатое строение, и как выяснилось утром, это была местная автобусная остановка, в углу которой в пластиковых пакетах были сложены вполне добротные вещи. И закутавшись в них, он, наконец – то, за последние две недели, смог уснуть. Он спал, не слыша и не чувствуя дождя, что так его доставал в последнее время. На следующий же день жизнь стала радикально налаживаться. Борис, хорошо выспавшись и прихватив пару тёплых рубашек, которые могли согреть его от жуткого альпийского холода, впервые пошёл по равнине дальше. По дороге купил пачку «Мальборо», позволив себе слегка расслабиться, и шесть банок пива. Солнце светило на голубом небе и не было ни одной тучки, ему то и дело стали попадаться курортные места, которые он каждый раз старался поскорее обойти, чтобы не искушать судьбу и не завидовать образу жизни этого страшного Запада. И остановись он хоть на один денёк, то сразу бы попал в разряд бомжей, а так он был просто путешественником! Последние дни в Австрии ничем выдающимся не были отмечены и сегодня рассказами о курортных местах никого уже и не удивишь. Снова пришло время, когда встал вопрос о нелегальном пересечении очередной государственной границы. Ситуация ухудшалась тем, что, когда слева и справа горы, то обойти их или объехать не представлялось ему возможным.