Приключение
Шрифт:
Сивачев отнял от глаз свой бинокль и сказал:
— Интереснее. Возьмите, Степан Кириллович, бинокль и сядьте у окошка. Сами увидите.
— А, ну! — Хрущов взял бинокль и подошел к окну. — Куда смотреть надо?
— Станьте немного левее, чтобы я мог видеть. Теперь смотрите направо. Видите кирпичную стену, а в ней три окна?
— Вижу. В трещинах…
— Вот! Два окна забиты, а третье светится.
— Вижу. В нем человек в ермолке.
— Он самый. А теперь следите, что он делает.
Сивачев замолчал. Молчал и Хрущов,
…Они следили за человеком в ермолке.
Сивачев знал, что произойдет дальше, но Хрущов вскрикнул от удивления, когда увидел, как три слабо мерцающих голубоватых шарика один за другим поплыли по воздуху.
— Да ведь это шарообразная молния!
— Она самая. Такая же и к вам в окно залетела.
— Ах, мать честная!..
Сивачев встал.
— Завтра увидите то же самое, — сказал он, — теперь этот человек как-то вернет назад эти шары. Они приплывут к окну и исчезнут.
Он взял бинокль, взглянул и остановился.
— Постойте! Что-то новое…
Хрущов схватил театральный бинокль и подошел к окну. Сивачев увидел, что вместо того, чтобы обратиться к другой машине и установить за окном прутья, человек в ермолке стоял у окна с подзорной трубой и внимательно смотрел в ту сторону, куда уплыли шарики, потом передвинул свою машину, повернул на ней ручку и снова стал смотреть в трубу. И вдруг Сивачев увидел, что труба прямо направлена на их окно.
Сивачеву стало жутко. Он опустил бинокль, а Хрущов помахал рукой, положил бинокль на подоконник и смеясь сказал:
— Я ему ручкой сделал. Интересный случай, но неприятно все-таки попадаться с поличным… Идемте.
Они прошли в столовую, где уже стоял самовар.
— Я его уже давно наблюдаю, — сказал Сивачев. — Как вы рассказали про эту молнию, я сейчас же сообразил. И вот видали?
— Интересно, очень интересно.
— Как вы думаете, что это такое?
— Вероятно ученый какой-нибудь. Делает опыты. Теперь будем его наблюдать. Вот мне и развлечение.
— А я хочу разыскать его.
— Что ж, познакомиться с таким любопытно.
Сивачев собрался уходить.
— Меня-то не забывайте, — говорил Хрущов. — Приходите, вместе смотреть будем, а потом ужинать. Старуха вареники с черникой сделает — язык проглотите.
Он проводил Сивачева до дверей и дружески простился с ним.
Сивачев вернулся домой и тотчас взял план Ленинграда и линейку. Сверившись с записью, он точно уложил линейку по румбу компаса и провел линию от дома, где жил Хрущов. Новая линия пересекла проведенную раньше под острым углом.
Сивачев взглянул на точку пересечения. Она находилась на Глазовой улице.
Утром,
Река уже была полна купающимися. Трое из плавающих тотчас вышли на берег, чтобы помогать Сивачеву, так как были лучшими пловцами и готовились в инструкторы. Один из них, парень лет двадцати, с широким, добродушным лицом, с плечами, грудью и руками, словно выкованными из железа, обратился к нему:
— Я, Павел Петрович, покупался только, а помогать вам не буду.
— Это почему, товарищ Груздев?
— Уморился за ночь. На пожаре был.
— На пожаре? Где?
— За Невской заставой, на фанерной фабрике. Часов в десять загорелось, а к девяти утра только-только огонь сбили. Как полыхало — и сказать нельзя! Я там всю ночь и суетился.
Сивачев вздрогнул.
— В десять часов говорите? За Невской заставой?
Груздев кивнул.
Мысли вихрем закружились в голове Сивачева.
«Человек в ермолке. Примерно в десять часов вылетели его шарики… и не вернулись… и он смотрел в трубу в ту сторону. Да! В ту сторону. Но может быть это простое совпадение?»
— Это имени Ногина?
— Она самая.
Сивачев кивнул и вошел в воду. Ему необходимо было успокоиться, притти в себя.
Он нырнул, поплыл на груди, потом на спине, стоя. Ученики следили за его движениями, а он думал.
«Надо разузнать на месте. На этой фабрике он занимался физкультурой и с секретарем коллектива он был в дружеских отношениях. Надо съездить туда и все узнать, что можно. Непременно сегодня же!»
Он вышел из воды и накинул на плечи халат.
Время прошло быстро, урок кончился.
Сивачев вытерся, оделся, схватил чемоданчик и торопливо двинулся в путь.
Трамвай номер двенадцать, потом номер семь. Минут через сорок Сивачев уже подходил к фабрике.
Следы пожара видны были сразу, да и на самой фабрике еще оставалась дежурная часть, зорко следя, не покажется ли где незатушенный огонь. Кругом валялись обгорелые доски и балки, листы железа, битые стекла. Земля была пропитана водой и везде стояли лужи.
Сивачев вошел в правление и знакомой дорогой прошел в комнату коллектива партии.
Секретарь Кумачев, усталый и сразу постаревший, приветливо поздоровался и сказал:
— Какими судьбами?
Сивачев сел и поставил чемоданчик подле себя.
— Да вот про пожар услыхал и решил заехать.
— Погорели, как есть. Штабели досок сгорели и склад. Еле-еле главный корпус отстояли. А как горело! — он махнул рукой.
— А почему загорелось?
— Причина одна — огонь, а откуда он взялся — неизвестно. Думай, что хочешь. Главное, сразу загорелось — и доски и склад. Склад весь закрытый, кирпич да железо. А доски — на дворе. Сторожа если? Народ честный, трезвый…